В кабинете профессора Колумбийского университета намалевали свастики и антисемитские надписи. По иронии судьбы, 77-летняя Элизабет Мидларски (Elizabeth Midlarsky, Columbia’s Teachers College) полвека изучает феномен альтруизма.
Она рассказывает: «Я зашла в кабинет, увидела свастику и замерла в шоке. Одна из моих студенток вбежала следом и обняла меня. Когда это случилось в прошлый раз (кабинет профессора осквернили свастиками в 2007- м году - ЕМ) наш раввин предложил повесить на мою дверь мезузу. Я потом спрашивала еврейских коллег: хотят ли они сделать тоже самое? Все ответили отрицательно – они считали, что это повредит их репутации. Я не единственная еврейка здесь, но, возможно, именно эта мезуза сделала меня мишенью»
Елена Мещерякова: Почему вы не хотите быть осторожнее, как ваши коллеги?
Элизабет Мидларски: Мои предки приехали из Российской империи. Дедушка поступил на юридический факультет МГУ, солгав, что он не еврей. И во время очередной волны погромов однокурсники окружили его: «Ты говоришь, что ты не еврей, но мы знаем, что ты еврей!». Он стал отнекиваться. Тогда они сбросили его с балкона, но он сумел вцепиться в перила и удержался. В результате он переломал пальцы. После того случая дедушка сказал: “хватит!”, и вместе с бабушкой уехал в Америку.
Е.М.: А вы бывали в России?
Э.М.: Я побывала в Москве в 1990 году с мужем на научной конференции. Пока он был занят, мы с сыном смотрели Москву. Я помню, когда мы зашли в метро, я широко по-американски улыбалась, а вокруг меня сновали угрюмые люди с хозяйственными сумками – эти бабушки, которые должны были добывать еду для всей семьи в голодном городе. Они были плохо одеты, чем-то раздражены, даже злы... Одна женщина посмотрела на меня таким взглядом… Я его никогда не забуду. Она толкнула меня с сыном так, что мы чуть не упали на рельсы. Я схватила сына и побежала…
Е.М.: Вы изучаете другие модели человеческого поведения. Почему?
Э.М.: Когда я была маленькой девочкой, я поняла, что люди злы, потому что несчастны. Я стараюсь не реагировать на подлость, а стараюсь увидеть проблему, которая за ней стоит.
Мне было четыре года. Мы жили с родственниками со стороны моего отца, которые пережили Холокост. Всякий раз, когда наступал еврейский праздник или день, который почему-то напоминал им об этом, начинался плач. Они сидели вместе, плакали и рассказывали. Так я услышала историю бабушки о том, как в Польше однажды пришли фашисты, у нее на глазах застрелили мужа, а потом схватили ее ребенка и, со всего маху, ударили о стену. Все детство я слушала эти страшные рассказы. Никто не слушал бабушку кроме меня. Я сидела, ела ее суп вместе со слезами, а она все жаловалась, что никто ее не любит и никому она не нужна, кроме меня. Это был лейтмотив моего детства.
Однажды я проснулась и подумала: но мои близкие выжили! Как это произошло? Ведь кто-то должен был им помочь. Возможно, другие евреи, но, должно быть, и какой-то нееврей. Я начала расспрашивать родственников, и они вспомнили: «да, мой сосед мне помог», или «человек из дома напротив», или «полицейский скрыл, что в районе остались евреи». И я подумала, что именно это, позволяет мне чувствовать себя лучше!
Я начала разговаривать с бабушкой об этом, и заметила, что это ее немного смягчило… Потом я начала замечать, как мне помогают окружающие, и мне показалось, что в результате они чувствуют себя лучше, сильнее, достойнее… Мне захотелось узнать об этом больше, поэтому я и решила стать психологом.
Е.М.: Альтруизм хорошо изучен в социологии, какой аспект этого явления интересен в клинической психологии?
Э.М.: Да, я стала первым исследователем в этой области. Концепция доброты и альтруизма недооценена. Люди не понимают ее и не стремятся к ней, потому что всегда смотрят на негативную природу вещей, запоминают плохое…
Альтруизм – это не поведение, а мотив. Мы помогаем людям по разным причинам. Иногда мы циничны: «если я помогу им, они помогут мне», или «это позволит мне добиться чего-то». Иногда мы расплачиваемся: «они помогли мне – как я могу не помочь им?». Иногда мы хотим получить признание, стать знаменитым. И только некоторые люди говорят себе: «этот человек нуждается, как я могу не помочь ему?».
Конечно, для этого человек должен быть уверен в своих силах – вы не прыгнете в воду, чтобы спасти тонущего, если совершенно не умеете плавать? Но альтруизм – это огромное желание отложить в сторону свои нужды и помочь тому, кто страдает у тебя на глазах. Альтруизм, как ориентация на другого, не может быть постоянным. Это реакция на обстоятельства, основанная на эмпатии. Хоть раз в жизни ее испытывает практически каждый человек, но очень немногие могут всегда оставаться альтруистами.
Е.М.: Почему в качестве объекта исследования вы выбрали Холокост?
Э.М.: Во время Второй мировой войны многие люди рисковали жизнью, чтобы
спасти евреев – но их было меньше половины процента об общего числа. При этом, выжившие не спешили признавать праведников. Я однажды попыталась донести через второе поколение выживших в Катастрофе эту идею: «пусть ваши родители осознают, благодаря чьей помощи конкретно они остались живы». Оказалось, что это очень сложно! Такая терапия помогла многим избавиться от гнева и обиды на весь мир.
Е.М.: Им есть на что обижаться – евреи часто становятся жертвами преступлений на почве ненависти…
Э.М.: Сегодня антисемитизм действительно усиливается. Думаю, что это продукт нашего времени. И если кто -то искал кого-то, чтобы излить на него свой гнев, то я стала для этого очевидной мишенью. Меня спрашивают: кто тебя ненавидит? – Может это глупо, но я не могу представить кто может меня ненавидеть. Я слишком слаба и стара, и не могу представить, кому могла досадить.
Меня нелегко испугать, а когда меня что-то пугает, я пытаюсь найти решение. И я настолько сумасшедшая, что готова профессионально помочь человеку, который испытывает ко мне ненависть. В любом случае, я могла бы сесть с ним рядом и предложить поговорить об этом… Однако если человек сам не хочет измениться, вы не в силах ничего сделать.
Е.М.: Чего в мире больше – добра или зла?
Э.М.: Не думаю, что есть способ измерить это. В 20 веке все больше и больше стали верить, что люди – по природе своей – агрессивны и жестоки. Даже самый милый человек, однажды совершивший ошибку, подтверждает эту теорию.
Но в нас есть что-то, что мы настойчиво игнорируем. Один из способов воспитать человека – не искоренять в нем плохое, а поощрять хорошее. Позвольте человеку найти в себе добро, потому что люди быстро влюбляются в «хороших себя». Я не люблю принижать людей, мне нравится их возвышать
