Елена Глоба – одна из трех с половиной миллионов украинцев, которые вынуждены были покинуть Украину после вторжения России. В первые дни войны она спасалась от обстрелов в подвале своего дома в городе Буча в 20 километрах от Киева. По настоянию своего сына, который живет в Нью-Йорке, она уехала из Бучи – на велосипеде переправилась в Киев через разбомбленный мост, в Киеве ее подобрали волонтеры на машине, и они всю ночь ехали на запад к венгерской границе. Сейчас Елена в Нью-Йорке, остановилась у друзей сына. Но все ее мысли – об Украине.
Виктория Купчинецкая: Елена, вы прятались в подвале и вас бомбили. Вот что переживает человек во время бомбежки?
Елена Глоба: Сначала огромный сильный звук – бабах! – он какое-то время даже длится. Потом такая пауза… И только одна мысль: они сейчас еще раз будут бомбить или это последний раз? Вот понимаете – больше вообще никаких мыслей нет. Я ни о себе не думала, ни о Богдане, ни об Украине, ни о ком: они еще раз ударят или это все? И они бомбили все время, это был ужас, это было страшно.
Мне Богдан позвонил, мой сын, и он начал прямо сразу: мама, надо уезжать. Я говорю: почему? как уезжать? Нет, я должна там остаться. Люди будут без меня, победа без меня – нет, так не будет, я должна быть тут. Он говорит: мама, победа будет, но она не будет, наверное, скоро…
Виктория Купчинецкая: Вот с этим рюкзачком вы уехали на велосипеде?
Елена Глоба: Я могла бы нагрузить в этот рюкзак… ну, много всего. Потому что вот тут вся твоя жизнь – счастливая жизнь… И ты ее должен оставить и куда-то бежать... Как можно знать, что какая-то вещь главнее, ее нужно взять, а вот это можно оставить…
Из самого дорогого – что я очень боюсь, что пропадет – это мои стихи остались, я очень люблю свои стихи. И у меня остался… Я написала целый роман и еще сказку в стихах я написала – это все там осталось. Когда я выходила из дома, я себе говорила: Лена, ничего, ты вернешься, и вообще рукописи не горят. Ну, я
понимаю, что я не бог весть какой талант, но я почему-то сделала себе такую заявку.
Виктория Купчинецкая: Вы вышли и поехали на велосипеде – куда, в какую сторону?
Елена Глоба: В сторону Киева. Когда я выехала уже на Варшавку (шоссе, проходящее через Бучу – прим. ред.) – мне по-другому нельзя было, чтобы через мост проехать – вот там уже ужас был. Там я увидела покореженную технику, земля была черного цвета такого, и там кругом одежда валялась… Наверное, трупы все-таки убрали. Я трупов не видела или я их просто не увидела. И тут опять такой сильный страх, и я, быстрее уже некуда было, я бегом через этот мост… Мост был взорван, он лежал так боком, и я по нему осторожно прошла и велосипед вела рядом.
Сын договорился, что в Киеве меня подберут волонтеры. Когда они приехали, я водителю, Дмитрию, сказала, что я ни одного мужчину так в жизни не ждала, как его. В их машине, это был «Ниссан», они перегородили багажник, и нас ехало семь человек – двое деток в багажнике, трое взрослых сзади – мама, бабушка и я – и впереди два шофера, они менялись. Это волонтеры, они отвозили людей из Киева, а назад забирали медицинские всякие вещи, для солдат, для больниц.
Это была среда, второе марта. Все было в один день. И ехали мы целую ночь. Вот мы едем в одну сторону, а навстречу нам движется колонна автомобилей, маршрутки, автобусы. Зажжены огни… Я спросила у Дмитрия: что это за машины? Он говорит: это мужья проводили своих жен и детей, и они едут назад, они едут сражаться… И понимаете – этой колонне не было конца. Они уже победили эту Россию.
Виктория Купчинецкая: Как вы перешли границу?
Елена Глоба: Мы приехали в Мукачево, и там я перешла венгерскую границу. Все было очень хорошо организовано. Нас перевезли через границу на небольшом автобусе. В пограничной зоне уже в Венгрии я вышла из автобуса, там был переводчик, но я говорю по-английски. И сказала, что я только что из Украины. И прежде, чем со мной разговаривать, первое – мне дали бутерброд и воду, бесплатно. Ну, то есть, вот вода, вот хлеб… И волонтеры там сразу разбирали людей и отвозили, кому куда надо. Немец-волонтер отвез меня в Будапешт. Я оттуда улетела в Париж, где меня ждал мой сын. И мы приехали в Нью-Йорк.
Виктория Купчинецкая: Елена, вы ощущаете себя беженкой?
Елена Глоба: Ощущаю. Ощущаю себя беженкой и немножко даже стыд и чувство вины за то, что я не с Украиной сейчас, не там. Да, я ощущаю себя беженкой.
Вот еще когда я на том велосипеде ехала – я дала себе честное слово, что я обязательно буду рассказывать об этом ужасе, я обязательно буду рассказывать, что война – это безграничное горе. Это рана, которая кровоточит, куда бы ты ни уехал. Я вот сейчас в замечательном доме, здесь прекрасные люди. Но у меня в сердце рана, которая кровоточит, и я не знаю, как эту кровь остановить, что сделать, у меня нет рецепта.
Виктория Купчинецкая: Вы возлагаете вину за эту войну на россиян?
Елена Глоба: Ну ладно Путин и его клика. Но неужели люди не понимают: если они все выйдут, если они все откажутся воевать, что не сможет ничего эта клика? Самолет не заведется, танк сам не поедет, Путин не сядет в танк, не возьмет автомат и не пойдет украинцев расстреливать. Люди, опомнитесь.
Путин. Мы тебя победили. Не хватит у тебя сил, чтобы победить украинцев. Не хватит у тебя сил, чтобы их сломать. Это не те люди. Лучше уходи по-хорошему, пока не угробил все свои 140 миллионов [населения].
Виктория Купчинецкая: А вы хотите остаться жить в Америке?
Елена Глоба: Я сейчас не размышляю, хочу ли я остаться в Америке. Я хочу уехать обратно в Украину. Я своим подругам, которые там остались, сказала: девочки, как хотите, что хотите вы там делайте, вы там ближе – колдуйте, заговаривайте – но день рождения свой я должна праздновать в Украине. А день рождения мой – 29 мая.
