«Что западные архитекторы могут привнести в контекст Москвы сегодня?». Этой проблеме был посвящен круглый стол, состоявшийся в пресс-центре РИА «Новости». Почетным гостем мероприятия стал прибывший из США декан Йельской школы архитектуры Роберт Стерн, собирающийся реализовать в Москве свой проект жилого комплекса Barkli Residence.
Стерн приобрел мировую известность как «звезда традиционализма». Он – автор проектов многих небоскребов в США и Европе. По чертежам Стерна были построены высотки 15 Central Park West в Нью-Йорке, Tour Carpe Diem в Париже, Disney Feature Animation Building в Калифорнии и некоторые другие здания, признанные архитектурными шедеврами.
Смелость и «архитектурная агрессия» Стерна в сочетании с подчеркиваемой им приверженностью традиции стали причиной, по которой именно он был выбран московским руководством в качестве автора высотного комплекса. Однако его приезд в Москву вызвал новую волну дискуссий об уместности западного влияния на контекст архитектуры столицы – мало ли было иностранных экспертов, чьи проекты так и не были реализованы на российской почве или были остановлены на полпути? Вопрос этот не теряет актуальности с начала двадцатого века. Согласен с этим и сам Роберт Стерн. Именно поэтому он и его российские коллеги согласились побеседовать на эту тему с журналистами.
Уважение и натиск
«Цивилизованность и уважение» – вот что могут привнести западные архитекторы в московскую реальность, считает участница дискуссии – профессор Московского архитектурного института Наталья Душкина.
Выступая на пресс-конференции, она перечислила проекты, которые, по ее мнению, являются «тяжелыми» и разрушающими московский контекст. «Это, например, Мариинский театр, когда выбрали одно, а построили совсем другое, – считает Душкина. – А Сити? Оно должно растворяться в небе, огромное количество стекла предполагает, что оно уходит в бесконечность, что его не видно, но оно сделано в розовом цвете». Профессор МАРХИ негативно отозвалась и о замороженном проекте реконструкции Пушкинского музея, который осуществлялся по чертежам знаменитого британского архитектора Нормана Фостера. «Я долго допытывалась у ведущего архитектора Ткаченко, что нарисовал Фостер, – рассказала Наталья Душкина. – Выяснилось, что он нарисовал на салфетке маленький эскиз, который потом был претворен в систему».
Резюмируя, Душкина добавила, что, по ее мнению, при застройке должны соблюдаться определенные правила и регламент. «Я считаю, – сказала она, – что когда люди работают, они должны действовать очень тактично. И ключевое слово – это «уважение».
У главного архитектора Москвы Сергея Кузнецова – иное мнение. «Уважение и то, как это вписывается в контекст, – сказал он, – вопрос субъективный. А как создать современное, модное, молодежное пространство, которое будет знаком своего времени, не играя на пике сегодняшних технологий, взглядов, нравов?». В качестве примера Кузнецов привел проект «Меганом», недавно ставший фаворитом проведенного московским руководством конкурса. «Он совершенно отличается от здешней застройки, однако прекрасно в нее вписывается», – считает главный архитектор Москвы.
Резиновая или нерезиновая?
Вопрос об уважении и необходимости соблюдения правил при застройке исторической столицы в ходе дискуссии так и остался открытым. Однако по-другому взглянуть на него собравшимся предложил вице-президент Союза московских архитекторов Николай Лызлов, позже сказавший корреспонденту «Голоса Америки», что московский контекст – «вещь эластичная и обладающая большой прочностью за счет смысловых и пространственных лакун».
«Московский контекст – как мощный желудок, он адаптируется ко всему, – убежден архитектор. – При этом все большие программы остаются незавершенными, меняя вектор развития будущего, и это – нормальная московская специфика».
В отличие от Петербурга – «хрустальной чашки кузнецовского фарфора, с которой ничего нельзя сделать» – Москва, по словам Лызлова, – «резиновая». Это, считает архитектор, – «подушка, набитая всем». А потому «то, что несколько лет назад в Замоскворечье казалось проявление ужасного буржуазного вкуса, становится памятником, который требует сохранения и бережного к себе отношения».
Стерн: снаружи лучше видно
Декан Йельской школы архитектуры активно включился в дискуссию, пояснив собравшимся, что главная проблема состоит в том, что Россию они считают азиатской страной. «Многие люди из Москвы почему-то считают нашу архитектуру западной, а свою – восточной, – заявил Стерн. – Но я-то всегда считал Москву западным, неазиатским городом». По словам Стерна, именно отсюда «растут ноги» у вечной российской проблемы отношения заказчика с архитектором. «Но все равно не надо думать, что это тема сугубо российская, она есть и в Москве, и в Нью-Йорке, – подчеркнул американский гость. – Конечно, архитекторы не всесильны, но они могут и должны отстаивать свое мнение».
Отметил Роберт Стерн и уникальные российские условия, уточнив, что именно с ними, по его мнению, связана необходимость приглашать иностранных архитекторов. «Везде есть местные, уникальные условия, но, как правило, ты лучше их видишь, если приходишь извне», – сказал архитектор.
В свою работу в России Роберт Стерн намерен привнести методику работы с разными стилями. «То, что я делаю в Москве, соотносится с тем, что я делаю в Нью-Йорке, – пояснил он. – Работать в разных странах – распространенная практика для американских архитекторов, и мы работаем со многими стилями».
Стерн приобрел мировую известность как «звезда традиционализма». Он – автор проектов многих небоскребов в США и Европе. По чертежам Стерна были построены высотки 15 Central Park West в Нью-Йорке, Tour Carpe Diem в Париже, Disney Feature Animation Building в Калифорнии и некоторые другие здания, признанные архитектурными шедеврами.
Смелость и «архитектурная агрессия» Стерна в сочетании с подчеркиваемой им приверженностью традиции стали причиной, по которой именно он был выбран московским руководством в качестве автора высотного комплекса. Однако его приезд в Москву вызвал новую волну дискуссий об уместности западного влияния на контекст архитектуры столицы – мало ли было иностранных экспертов, чьи проекты так и не были реализованы на российской почве или были остановлены на полпути? Вопрос этот не теряет актуальности с начала двадцатого века. Согласен с этим и сам Роберт Стерн. Именно поэтому он и его российские коллеги согласились побеседовать на эту тему с журналистами.
Уважение и натиск
«Цивилизованность и уважение» – вот что могут привнести западные архитекторы в московскую реальность, считает участница дискуссии – профессор Московского архитектурного института Наталья Душкина.
Выступая на пресс-конференции, она перечислила проекты, которые, по ее мнению, являются «тяжелыми» и разрушающими московский контекст. «Это, например, Мариинский театр, когда выбрали одно, а построили совсем другое, – считает Душкина. – А Сити? Оно должно растворяться в небе, огромное количество стекла предполагает, что оно уходит в бесконечность, что его не видно, но оно сделано в розовом цвете». Профессор МАРХИ негативно отозвалась и о замороженном проекте реконструкции Пушкинского музея, который осуществлялся по чертежам знаменитого британского архитектора Нормана Фостера. «Я долго допытывалась у ведущего архитектора Ткаченко, что нарисовал Фостер, – рассказала Наталья Душкина. – Выяснилось, что он нарисовал на салфетке маленький эскиз, который потом был претворен в систему».
Резюмируя, Душкина добавила, что, по ее мнению, при застройке должны соблюдаться определенные правила и регламент. «Я считаю, – сказала она, – что когда люди работают, они должны действовать очень тактично. И ключевое слово – это «уважение».
У главного архитектора Москвы Сергея Кузнецова – иное мнение. «Уважение и то, как это вписывается в контекст, – сказал он, – вопрос субъективный. А как создать современное, модное, молодежное пространство, которое будет знаком своего времени, не играя на пике сегодняшних технологий, взглядов, нравов?». В качестве примера Кузнецов привел проект «Меганом», недавно ставший фаворитом проведенного московским руководством конкурса. «Он совершенно отличается от здешней застройки, однако прекрасно в нее вписывается», – считает главный архитектор Москвы.
Резиновая или нерезиновая?
Вопрос об уважении и необходимости соблюдения правил при застройке исторической столицы в ходе дискуссии так и остался открытым. Однако по-другому взглянуть на него собравшимся предложил вице-президент Союза московских архитекторов Николай Лызлов, позже сказавший корреспонденту «Голоса Америки», что московский контекст – «вещь эластичная и обладающая большой прочностью за счет смысловых и пространственных лакун».
«Московский контекст – как мощный желудок, он адаптируется ко всему, – убежден архитектор. – При этом все большие программы остаются незавершенными, меняя вектор развития будущего, и это – нормальная московская специфика».
В отличие от Петербурга – «хрустальной чашки кузнецовского фарфора, с которой ничего нельзя сделать» – Москва, по словам Лызлова, – «резиновая». Это, считает архитектор, – «подушка, набитая всем». А потому «то, что несколько лет назад в Замоскворечье казалось проявление ужасного буржуазного вкуса, становится памятником, который требует сохранения и бережного к себе отношения».
Стерн: снаружи лучше видно
Декан Йельской школы архитектуры активно включился в дискуссию, пояснив собравшимся, что главная проблема состоит в том, что Россию они считают азиатской страной. «Многие люди из Москвы почему-то считают нашу архитектуру западной, а свою – восточной, – заявил Стерн. – Но я-то всегда считал Москву западным, неазиатским городом». По словам Стерна, именно отсюда «растут ноги» у вечной российской проблемы отношения заказчика с архитектором. «Но все равно не надо думать, что это тема сугубо российская, она есть и в Москве, и в Нью-Йорке, – подчеркнул американский гость. – Конечно, архитекторы не всесильны, но они могут и должны отстаивать свое мнение».
Отметил Роберт Стерн и уникальные российские условия, уточнив, что именно с ними, по его мнению, связана необходимость приглашать иностранных архитекторов. «Везде есть местные, уникальные условия, но, как правило, ты лучше их видишь, если приходишь извне», – сказал архитектор.
В свою работу в России Роберт Стерн намерен привнести методику работы с разными стилями. «То, что я делаю в Москве, соотносится с тем, что я делаю в Нью-Йорке, – пояснил он. – Работать в разных странах – распространенная практика для американских архитекторов, и мы работаем со многими стилями».
