Толпы людей, собравшихся на площади Тахрир в прошлом году, были в эйфории: они свергли президента, правившего страной почти 30 лет.
Обещания грядущих с революцией перемен по-прежнему чувствовались и в первом туре президентских выборов: в бюллетене было 13 имен, что впервые дало многим избирателям реальную свободу выбора.
Однако плоды голосования – второй тур между исламистом Мохаммедом Морси и кандидатом от «старой гвардии» Ахмедом Шафиком – многим показались слишком горькими.
Большинство египтян не голосовали ни за одного, ни за другого. Теперь, во втором туре, им предстоит сделать печальный выбор в пользу того кандидата, который вызывает у них меньше отрицательных эмоций.
Политолог Саид Садек не был поклонником старого правительства, которое называет «военным фашизмом». Однако, по его словам, одна из текущих альтернатив еще хуже: «Смысл политики – в относительности взглядов. Когда к ней примешивается религия, взгляд может быть только один».
Садек приводит в пример эксперименты с религиозной властью в других странах:
«Повторим ли мы иранскую революцию и путь иранских секуляристов и либералов? Тех, кто из ненависти к шаху сотрудничал с еще худшей политической группой, которая, в конечном итоге, их истребила?»
На протяжении нескольких десятилетий партия «Братья-мусульмане» публично отвергала насилие. Однако даже египтяне, считающие ее менее отвратительной, чем военных, не очень верят в обещаниe умеренности.
Раниа Малки, журналист и поборник революции, отмечает в этой связи: «“Братья-мусульмане” сегодня говорят одно, а завтра меняют свое решение. Они поступили так даже тогда, когда пришла пора выдвигать своего кандидата в президенты».
Несмотря на свои опасения, Малки говорит, что, по крайней мере, есть надежда на то, что «Братья-мусульмане» выполнят свои обещания поддерживать гражданские свободы – в отличие от старой гвардии, репрессии которой уже известны. «Мы попали между двух огней, но я надеюсь, что перемены принесут с собой чудеса. По мне, лучше рискнуть, чем возвращаться туда же, где мы были 24 января 2011 года», – говорит она.
Настроение ухудшает и возможность объединения худших сценариев. «Больше всего я опасаюсь альянса между военным фашизмом и религиозным фашизмом – и это идет с самого начала революции», – говорит Садек.
Не все разделяют этот пессимизм, однако он преобладает в восприятии не только египтян, но и многих жителей этого региона – где надежды «aрабской весны» сталкиваются с политической реальностью.
Обещания грядущих с революцией перемен по-прежнему чувствовались и в первом туре президентских выборов: в бюллетене было 13 имен, что впервые дало многим избирателям реальную свободу выбора.
Однако плоды голосования – второй тур между исламистом Мохаммедом Морси и кандидатом от «старой гвардии» Ахмедом Шафиком – многим показались слишком горькими.
Большинство египтян не голосовали ни за одного, ни за другого. Теперь, во втором туре, им предстоит сделать печальный выбор в пользу того кандидата, который вызывает у них меньше отрицательных эмоций.
Политолог Саид Садек не был поклонником старого правительства, которое называет «военным фашизмом». Однако, по его словам, одна из текущих альтернатив еще хуже: «Смысл политики – в относительности взглядов. Когда к ней примешивается религия, взгляд может быть только один».
Садек приводит в пример эксперименты с религиозной властью в других странах:
«Повторим ли мы иранскую революцию и путь иранских секуляристов и либералов? Тех, кто из ненависти к шаху сотрудничал с еще худшей политической группой, которая, в конечном итоге, их истребила?»
На протяжении нескольких десятилетий партия «Братья-мусульмане» публично отвергала насилие. Однако даже египтяне, считающие ее менее отвратительной, чем военных, не очень верят в обещаниe умеренности.
Раниа Малки, журналист и поборник революции, отмечает в этой связи: «“Братья-мусульмане” сегодня говорят одно, а завтра меняют свое решение. Они поступили так даже тогда, когда пришла пора выдвигать своего кандидата в президенты».
Несмотря на свои опасения, Малки говорит, что, по крайней мере, есть надежда на то, что «Братья-мусульмане» выполнят свои обещания поддерживать гражданские свободы – в отличие от старой гвардии, репрессии которой уже известны. «Мы попали между двух огней, но я надеюсь, что перемены принесут с собой чудеса. По мне, лучше рискнуть, чем возвращаться туда же, где мы были 24 января 2011 года», – говорит она.
Настроение ухудшает и возможность объединения худших сценариев. «Больше всего я опасаюсь альянса между военным фашизмом и религиозным фашизмом – и это идет с самого начала революции», – говорит Садек.
Не все разделяют этот пессимизм, однако он преобладает в восприятии не только египтян, но и многих жителей этого региона – где надежды «aрабской весны» сталкиваются с политической реальностью.
