МОСКВА – Президент Владимир Путин считает, что он находится на военном положении с февраля прошлого года, полагает директор и председатель научного совета Московского центра Карнеги Дмитрий Тренин. По мнению политолога, ставки в этой не традиционной войне, ведущейся всеми доступными средствами, крайне высоки для обеих противоборствующих сторон.
Тренин не видит достаточных оснований, чтобы надеяться на достижение компромисса между Западом и Москвой в обозримой перспективе. Обо всем этом глава Московского центра Карнеги рассказал в эксклюзивном интервью Русской службе «Голоса Америки».
Виктор Васильев: Владимир Путин накануне визита в Белград и Милан сделал через СМИ несколько пространных заявлений по широкому спектру международных проблем. Чем, на ваш взгляд, это обусловлено?
Дмитрий Тренин: Скорее всего, это вызвано личным восприятием Путина ситуации и отношения Запада к России и к нему лично. Думаю, он считает, что находится на войне, начиная с конца февраля прошлого года. Видимо, он уверен, что не только санкции, но и все, что происходило в Украине с момента свержения Януковича, это, если хотите, геополитическая агрессия против России, подразумевая под этим возможность распространения в том или ином варианте цветной революции в стране. Так что с точки зрения президента России, как я понимаю, идет война всеми доступными средствами – экономическими, информационными, политическими. Это не традиционная война, которая тоже идет параллельно. Это война, осуществляемая в значительной степени как бы через посредников, через третьи стороны, а не напрямую.
В.В.: Есть мнение, что Кремль, вызвав огонь на себя своими действиями в Украине, пилит сук, на котором сидит, сокращая собственные дни во власти. Насколько это спорное суждение?
Д.Т.: На самом деле надо понимать, что кризис, который разразился в связи с Украиной, подчеркиваю – не из-за Украины, носит гораздо более глубокий и серьезный характер. Украина послужила катализатором этого процесса. И я бы сказал, что здесь две вещи находятся на кону. Для президента России, думаю, это выживание той политической системы, которую он создал и которую возглавляет. Для США и Европы – это сохранение того порядка, который был ими сформирован после окончания холодной войны. Так что ставки очень высоки и для той, и для другой стороны. Я предполагаю решительные действия с обеих сторон и вижу относительно мало оснований для достижения стратегического компромисса в обозримом будущем.
В.В.: Так называемый «Проект Новороссия» окончательно закрыт, как об этом говорят в экспертной среде, или здесь еще возможны варианты?
Д.Т.: Честно говоря, думаю, что «Проекта Новороссия» никогда не было как такового. В действительности, я вижу довольно лихорадочные действия, спонтанные, хаотичные, резкие, опасные, которые привели к той ситуации, которую мы наблюдаем сегодня. Но я не усматриваю за всем этим проектом, как его понимают, например, в бизнес-сообществе или интеллектуальной среде, в исследовательских организациях – где есть обоснование, стратегия. Ничего этого там нет. А могло бы быть, если бы, скажем, после «Оранжевой» революции Россия, всерьез озаботившись тем, что происходит под боком в самой важной для нее стране, начала бы целенаправленную работу по формированию в восточных и южных регионах Украины элиты, альтернативной киевской и западно-украинской. И тогда бы в случае киевского Майдана в Донбассе появился не Стрелков со товарищи, (один из бывших лидеров самопровозглашенной Донецкой народной республики – В.В.) со товарищи, а мощная политическая организация, которая имела бы легитимность, опиралась бы не на спешно созванный референдум, без легальных оснований на его проведение, а на серьезную поддержку значительной части населения Украины.
А сейчас если проводить какие-то сравнения, у России есть некий аналог Ирландской республиканской армии, но нет никакого аналога Шинн Фейн (националистической партии в Северной Ирландии – В.В.). Другими словами, есть некоторое количество людей, которые бегают с автоматами, но нет серьезной политической организации, и вся эта «Новороссия» по факту скукожилась до небольшого надела, занимающего лишь часть Луганской и Донецкой областей. Полагаю, вначале просто было слово «Новороссия», пущенное кем-то на волю. И это лишний раз свидетельствует о степени проработанности российской внешней политики, подчеркиваю, на одном из самых важнейших направлений.
