МОСКВА – Российский президент Владимир Путин после завершения встреч на «Большой двадцатке» в Анталье выглядел очень довольным: в его общении с западными лидерами не чувствовалось былого напряжения и отстраненности. «Отношения, конечно, были более напряженными, чем сегодня. Это, конечно, чувствуется, это правда», – заявил он в разговоре с журналистами после окончания саммита, сравнив по их просьбе атмосферу для него в Анталье с атмосферой на G20 в Брисбене годичной давности.
«Доверительный» разговор с президентом США Бараком Обамой, обращение на «ты» и по имени к Дэвиду Кэмерону, констатация того, что Россия и Турция сблизили позиции по Сирии, уважительно-дружеское общение с премьер-министром Японии Синдзо Абэ (если судить по официальному отчету МИДа Японии об этой встрече) – все это увидели представители международных медиа, которые в наблюдали за саммитом в Турции.
При этом западные лидеры в своих оценках встреч с Владимиром Путиным, высказанных после этого общения, были довольно осторожны: в частности, Барак Обама сказал лишь об «умеренном прогрессе» в переговорах с Россией по Сирии, а в заявлении Белого дома после саммита сказано, что США, Великобритания, Германия, Италия и Франция оставят в силе санкции против России до полного выполнения Минских соглашений.
Тем не менее, одна из главных ролей, которую Россия стала играть в урегулировании ситуации в Сирии и борьбе против ИГИЛ, сейчас признается даже самыми острыми критиками Владимира Путина. Означает ли это, что российскому президенту удался «сирийский маневр» с принуждением Запада к возобновлению диалога?
Александр Баунов: Путин просчитал ситуацию лучше, чем остальные
Главный редактор интернет-сайта Московского центра Карнеги Александр Баунов увидел во встречах в Анталье свидетельство того, что с Владимиром Путиным действительно стали говорить мягче и заинтересованнее: «Политики иногда показывают разными способами, внешним видом, жестикуляцией, выражением лица во время фотографирования, что контактировать вынуждены, но очень не хотят. И это мы видели еще сравнительно недавно, я не говорю про Нормандию и Брисбен, я говорю уже про Нью-Йорк, когда была часовая встрече с Обамой – вот там была еще эта жестикуляция. А сейчас, конечно, была встреча, на которой ни одна из сторон не пыталась показать, что она не заинтересована в этой встрече, что она идет на нее из чистой необходимости и против желания».
Кроме того, явным знаком поменявшегося подхода западных лидеров к Путину, по мнению Александра Баунова, являются действия президента Франции Франсуа Олланда: «Олланд заговорил словами из речи Путина в ООН, а потом заявил, что собрался съездить в Америку и в Россию после терактов. Это значит, что он указал на наличие у него двух крупных союзников. У Олланда в качестве дипломатического и военно-политического ответа на захват Парижа террористами произошло складывание такого треугольника – Франция, Америка и Россия».
Главный редактор сайта Московского центра Карнеги говорит, что «Путин правильнее оценил обстановку, чем западные лидеры, и тот момент и то место, которые он выбрал, чтобы принудить их к разговору с собой и вывести себя и Россию из политической изоляции, были выбраны им правильно».
Эксперт, тем не менее, допускает, что «разрядка», которая наметилась на саммите в Анталии между Путиным и западными лидерами, не обязательно сподвигнет его на укрощение собственных внешнеполитических аппетитов: «Все выглядит так, что он выиграл эту игру с Сирией. Но опасность как раз в том, что раз он выиграл игру с Сирией, то у него начнется головокружение от успехов, т. е. есть повод почувствовать себя очень умелым правителем, который способен в труднейшей ситуации всех переиграть и достичь своих целей. А какие тогда следующие цели, чего еще он соберется достичь? Не будет ли он действовать слишком грубо и нагло, потому что сейчас у него вроде бы получилось? Некоторая опасность всего этого есть».
Николай Петров: Путин перед выбором – потепление с Западом или закрытие страны
Профессор Высшей школы экономики в Москве, политолог Николай Петров в интервью «Голосу Америки» заметил, что саммит «Большой двадцатки» в Анталье даст президенту России во внутренней политике больше очков, чем во внешней: «В России режим, как некоторые считают, гибридный, и не только с точки зрения сочетания демократических и авторитарных элементов, но в первую очередь с точки зрения сочетания элементов виртуальной и реальной политики. С точки зрения виртуальной политики, мне кажется, саммит сыграл очень важную роль не только для режима, но и, возможно, для граждан в том смысле, что Путин продемонстрировал, что он является сильным лидером, который не находится в изоляции».
Николай Петров поясняет, в чем он видит позитивную роль саммита именно для российских граждан: «Это впечатление отсутствия изоляции дает Путину известную свободу маневра в сторону замирения с Западом и даже проведения каких-то экономических реформ, необходимых внутри страны. Он, продемонстрировав свою силу на международной арене для публики внутри страны, может действовать, не будучи обвинен в том, что он действует вынужденным образом».
Политолог, однако, оговаривается, что у Владимира Путина есть очевидный выбор между двумя сценариями, и не факт, что он выберет именно модернизационный сценарий: «Нынешнее состояние переходное, и долго длиться не может в силу целого ряда экономических ограничений, соответственно выхода как обычно может принципиально два. Один – в сторону дальнейшего зажима и закрытия страны, и мы видим сигналы, которые позволяют считать этот вариант вполне реалистичным. Второй, наоборот, в сторону либерализации в экономике, улучшения отношений с Западом, снятия санкций, и так далее. Сам сирийский ход – это уже демонстрация того, что с востоком Украины ничего выгодного уже получить невозможно, потому что любая активизация чревата утяжелением санкций, а санкции надо снимать, под ними жить все тяжелее».
