ВАШИНГТОН — Известный российский блоггер и борец с коррупцией Алексей Навальный был одним из основателей «Демократической коалиции» на базе партии «ПАРНАС», которая боролась за места в местной региональной власти в России на выборах 13 сентября. «Демкоалицию» допустили к выборам только в Костроме, где кампания в областную Думу стала показательной в смысле использования грязных технологий. Особую роль провластные политтехнологи отвели якобы существующей ангажированности кандидатов от оппозиции Соединенными Штатами.
По результатам выборов в Костроме «Демкоалиция» не получила мест в областном парламенте, и о причинах этого, о том, какой урок российская оппозиция может из этого извлечь, а также о роли США в российских избирательных технологиях «Голос Америки» спросил у Алексея Навального в эксклюзивном интервью.
Данила Гальперович: Насколько эта кампания может стать тренинговой для последующего, такого же объединенного, участия оппозиционных организаций в выборных процессах? И будет ли это участие вообще, или те, кто призывает не участвовать в таких кампаниях, правы?
Алексей Навальный: Эта кампания, безусловно, тренинговая, тестовая и для нас, и для Кремля. И в каком-то смысле она была крайне важна тем, что стороны вскрыли все карты. И мы увидели главное: отношение Кремля к выборам в Госдуму, как и к выборам вообще, заключается в том, что людей, которых в России называют несистемной оппозицией, а на самом деле они являются независимой оппозицией, никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя пускать в Государственную Думу и в региональные парламенты, нельзя им давать преодолевать даже 5-процентный барьер, для того чтобы они не легализовались, не превратились в системную оппозицию, не обросли депутатами, фракциями, и так далее.
И мы увидели, что Кремль для этого готов возродить те приемы, которые были забыты где-то в начале 90-х – все эти «газеты про геев», нападения и все остальные вещи, которые мы наблюдали в Костроме. В этом смысле они достаточно четко и цинично продемонстрировали, что с помощью любых подконтрольных судебных решений они нас не допустят, как в Новосибирске и где угодно, и загонят в какое-то специальной гетто, где будут прессовать до той степени, чтобы можно было показать: вы не пользуетесь поддержкой общества. Для нас это тоже важное знание, потому что в последние месяцы и Путин, и Медведев, и все остальные просто постоянно говорят о том, что выборы должны быть прозрачные, выборы должны быть честные, потому что они отлично помнят протесты 2011 года. И мы сейчас, получив этот важный урок, важные знания, примем решение, какая у нас будет стратегия действий в 2016 году.
Д.Г.: У тебя есть какие-то замечания по действиям оппозиции? Есть ли что-то, что вызвало у тебя досаду и желание как-то с этим справиться?
А.Н.: Ну, есть такая общая вещь, которая преследует нас уже долгие годы — это пресловутое разделение демократов. Раньше были «Яблоко» и СПС, сейчас есть «Яблоко» и «ПАРНАС», и вся избирательная кампания «Яблока» сводится к тому, что оно спорит с нами, а не с Кремлем. Но на этот счет, мне кажется, уже все смирились, и никто не питает никаких иллюзий. Избирательную кампанию мы вели хорошую, это все признают, и с трудом я могу себе представить, что, обладая доступными финансовыми ресурсами, можно было бы провести избирательную кампанию лучше, особенно в условиях прессинга, арестов людей в ходе избирательной кампании и всего остального.
Но однако же, безусловно, мы рассчитывали даже в условиях этого прессинга на существенно больший процент, поэтому мы проведем какую-то работу над ошибками и будем, конечно, не винить исключительно власть, и точно не будем винить «плохой народ».
И мы сейчас попытаемся понять, как нам системно улучшить это все? Хотя просто тут нужно помнить, что Кострома была «выдана» нам, потому что это регион мало урбанизированный, там есть деревни, малые города по 2-3 тысячи человек, огромные расстояния. Поэтому, собственно говоря, в нынешней политической системе, когда способы поиска денег, фаундрайзинга практически перекрыты, и приходится вести кампанию под полицейским прессингом, вот в подобных регионах вряд ли удастся какие-то сделать прорывы. Нужно все-таки понимать, что зона оппозиции – это зона крупнейших городов. Тем не менее, мы какие-то выводы сделаем из этой кампании.
Д.Г.: У этой российской избирательной кампании была одна отличительная черта, которую, наверное, все заметили, – это то, что провластные борцы с оппозицией пытались ассоциировать ее именно с США, начиная с рассказов о не происходивших в действительности твоих встречах с американскими дипломатами, и заканчивая обклеиванием твоей машины флагами США. Почему такой упор на якобы связь Вашингтона с российской оппозицией, как это работает?
А.Н.: Это хороший вопрос, спасибо большое! Это важная вещь, что такой практический политический антиамериканизм кочует из просто риторики в политическую практику. Это, кстати говоря, вещь, которую мы, может быть, недооценили. Потому что в Москве над подобными трюками просто все смеются. Ну, обклеили машину – это, скорее, вызывает возмущение. В провинции этот путинский антиамериканизм не теоретический, его же просто показывают по телевизору, что американцы убивают русских на Украине и ведут войну за расчленение, и вообще хотят отнять у нас Сибирь. Это реально работает, особенно в провинции, которая находится в полной власти телевизора. И эта карта будет активно использоваться Кремлем. Происходит это весьма забавным образом, потому что, собственно, все американские дипломаты, которые приезжали в Кострому, приезжали встречаться с руководителями администрации области. И как мы видим по нынешней политике президента Путина, сам он активно ищет встреч с Обамой, и эту всю сирийскую операцию затеял для того, чтобы нормализовать отношения с США, но антиамериканизм как козырь внутренней политики будет применяться широко и даже гораздо шире, чем сейчас, и костромская кампания это показала.
Д.Г.: Вы - «Демкоалиция» - столкнулись с противодействием такой силы, выраженном в таких приемах, что удивились даже бывалые наблюдатели на избирательных кампаниях. Насколько далеко власть в России может пойти в этом противодействии?
А.Н.: Этот вопрос, в принципе, можно было задавать до войны на Украине, но после начала войны и всего остального ответ простой: они могут зайти насколько угодно далеко. Потому что для них это принципиально важно. Они четко продемонстрировали: мы что угодно сделаем, но вы никаких барьеров нигде не пройдете; мы будем ловить людей, сажать непонятно за что, как это было в день выборов, заявим, что в штаб-квартире наблюдателей убили женщину, и будем два часа искать труп... То есть это для них важнейшая, ключевая вещь, это практика сохранения власти. Поэтому для сохранения этой власти, начав войну на Украине, сбив самолет, они уж, конечно, ни перед чем не остановятся.
