МОСКВА – В руководстве России с раздражением отнеслись к сообщениям международной правозащитной организации Human Rights Watch о жертвах среди сирийских мирных жителей в результате бомбежек российской авиации.
Эти сообщения поступили в воскресенье, а в понедельник пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков заявил, комментируя информацию правозащитников: «Мы в последние несколько дней фиксируем великое множество сообщений, газетных «уток», преднамеренных сливов относительно последствий военно-воздушной операции, которую осуществляют в Сирии российские вооруженные силы… При выборе целей, при использовании необходимых данных, которые получают российские военные, сирийские коллеги, коллеги по информационно-координационному центру в Багдаде, первоочередное внимание уделяется тому, чтобы не наносить вред гражданскому населению»
Заместитель директора отдела Human Rights Watch по Ближнему Востоку и Северной Африке Надим Хоури, находящийся в Бейруте, дал Русской службе «Голоса Америки» интервью с рассказом о том, как местные жители отличают российские бомбежки от действий сирийской авиации.
Данила Гальперович: Кем и по каким признакам определяется то, что бомбежки, упомянутые в сообщении Human Rights Watch, вышедшем 25 октября, были совершены российскими самолетами?
Надим Хоури: Люди, находящиеся на местности (в Сирии – Д.Г.) определяют то, что конкретные авиаудары нанесены российскими силами, тремя различными путями: во-первых, эти люди окружены войной в течение 4 с половиной лет, и они уже привыкли к ударам сирийских сил, они знают, каков звук этих бомб и самолетов, и согласно какой стратегии сирийские силы действуют. В данных случаях эти люди сообщают, что и то, каков звук у самолетов, и то, как именно организованы атаки, отличается от того, что они видели раньше – самолеты появляются на гораздо большей скорости и наносят удары с гораздо большей высоты. Во-вторых, эти наблюдения опираются на существующую систему перехвата переговоров, и в некоторых переговорах говорится о том, какие именно силы направляются к ним. В-третьих – это точность, с какой эти удары осуществляются. Так или иначе, в тех двух случаях атак, которые мы задокументировали на севере провинции Хомс, местные жители ясно заявили нам о своей уверенности в том, что эти удары с воздуха были нанесены именно российскими силами.
Д.Г.: Есть ли еще какие-то косвенные свидетельства того, что это были российские самолеты, что об этом говорят в Дамаске?
Н.Х.: Тогда же сирийские проправительственные журналисты, находившиеся на линии фронта, назвали эти бомбардировки «совместными российско-сирийскими авиаударами», и мы знаем о случаях, когда этим термином сирийские медиа называли именно российские действия.
Д.Г.: Как вы относитесь к тому, что Кремль называет вашу информацию «газетной уткой» и отказывается комментировать всерьез?
Н.Х.: Я хотел бы еще раз подчеркнуть, что мы задокументировали показания местных жителей, которые уверены в том, что говорят. Например, в одном из случаев, в доме, где от бомбардировки погибла большая семья, более 40 человек, использовались очень мощные бомбы. Если российская сторона говорит, что это все не так, то ее представители должны это опровергнуть детально, то есть, выступить и сказать: «Эта бомбардировка осуществлялась не нами», а не просто отрицать все. Мы знаем, что эта бомбардировка произошла, люди, там живущие, уверены, что это были российские силы, российские медиа сообщали, что Россия помогала силам Асада в наземном наступлении, предпринятом сирийской армией. Поэтому, еще раз, они должны четко заявить: «Мы не выполняли этот авиаудар от имени Асада», а они этого не делают, они просто отрицают это, не озаботившись никаким подтверждением своих слов свидетельствами с места событий.
Д.Г.: Известно, что в советское время Сирия была большим другом СССР, да и Россия довольно долго воспринималась в Сирии как дружественная страна. Что происходит с таким отношением к Москве после того, как она начала воевать в Сирии?
Н.Х.: Сейчас Сирия очень разделена, в ней происходит отвратительный и тяжелый военный конфликт. Россия в этом конфликте поддержала одну из сторон. Те, кто поддерживают Асада, очень рады российскому вмешательству, те же, кто его не поддерживает, естественно, против этого вмешательства – они видят в нем помощь и поддержку Башара Асада, сирийской власти. Но в случаях бомбардировок, о которых мы рассказываем, чувство гнева против российских сил особенно сильно, потому что там были убиты мирные люди. Я думаю, что, с точки зрения закона, на России лежит юридическая обязанность расследовать случаи, в которых произошла гибель гражданских лиц. Но и политически, я думаю, подобное отрицание российской стороной этих обвинений просто контрпродуктивно – люди в Сирии начинают чувствовать настоящую враждебность в отношении действий России в Сирии. Сейчас ключевая вещь для России – как уменьшить вред для гражданского населения, и российские официальные представители говорят: «Мы предпринимаем все меры для того, чтобы защитить гражданских». Но это не то, что мы видим в реальности: было несколько авиаударов, где произошла гибель не воюющих групп (к таким случаям мы не обращаемся, это вне нашего ведения), а гражданских лиц. И, согласно международному праву, из этого следует, что либо там вообще не было военной цели, либо удар наносился с непропорциональной силой, и в любом случае, это нарушение. В том анклаве в провинции Хомс, о котором мы говорим, и где были эти авиаудары, заперто между воюющими сторонами около 50 тысяч человек, и территория контролируется оппозиционными группами. Этим мирным людям некуда податься, эта территория в течение последних двух с половиной лет окружена силами Асада. Так что же Россия предлагает этим людям, поддерживая наземную операцию Асада? Мы бы хотели это услышать.
Д.Г.: Я как раз хотел вам задать вопрос о том, говорится ли что-то сейчас о гуманитарных коридорах, тема которых поддерживалась и Россией два года назад. Сейчас Москва не употребляет этого термина вообще, почему?
Н.Х.: Я думаю, что и гуманитарные коридоры, и другие меры по спасению гражданского населения должны быть приоритетными для участников тех переговоров, которые проходили в прошлую пятницу в Вене, и которые, возможно, продолжатся на этой неделе. Это главный вопрос – как сохранить гражданское население до того момента, когда реальные политические переговоры будут иметь место. Сейчас Россия не предлагает ничего конкретного, я приведу вам два примера: первое — в северном Хомсе, помогая Асаду атаковать, с ее стороны ничего нет о том, как спасти те 50 тысяч людей, о которых я говорил. Второе – сейчас происходят жестокие бои на юге от Алеппо, также при большой поддержке российской авиации. Мы знаем, что десятки тысяч людей покинули и продолжают покидать этот район, но они не могут уйти оттуда безопасно – нет никаких предупреждений о бомбежках, никаких обозначений безопасных дорог для выхода гражданских. Хорошо бы, чтобы и Россия, и остальные ключевые участники над этим задумались. Кроме того, в прошлом войска Асада применяли осадную тактику – они отрезали целые районы от поставок продуктов, это мы фиксировали в Ярмуке и других областях. Россия должна повлиять на Асада, гуманитарная помощь не должна быть средством шантажа, и Россия сейчас, как главный союзник Асада, просто обязана на него надавить.
