Главным скандалом в российских медиа на прошедшей неделе стало решение всего отдела политики российской газеты «Коммерсантъ» во главе с Глебом Черкасовым, заместителем главного редактора газеты, покинуть это издание. Уйти решили 11 журналистов – после того, как руководство «Коммерсанта» уволило двух авторов статьи «Спикеров делать из этих людей», предрекших в своем материале скорую отставку спикера Совета Федерации Валентины Матвиенко.
В интервью корреспонденту Русской службы «Голоса Америки» Глеб Черкасов рассказал о том, почему журналисты «Коммерсанта» сочли неприемлемым приказ об увольнении их коллег,
Данила Гальперович: Что было главным фактором в вашем решении об уходе из «Коммерсанта»?
Глеб Черкасов: Основной фактор: претензии к двум моим сотрудникам, Максиму Иванову и Ивану Сафронову, на мой взгляд, не соответствовали вообще ничему. Я считаю, что увольнять корреспондентов за написанную заметку неправильно. Поэтому я довел до сведения руководства издательского дома, что, поскольку я – тот человек, который ведет номер, и имею к этому какое-то отношение, то, значит, я увольняюсь после того, как мои коллеги прощаются с издательским домом. Их отношения с «Коммерсантом» были прерваны – я написал заявление об уходе. Их коллеги, узнав о решении по поводу Иванова и Сафронова, поступили точно так же. Вот и все, был, собственно, один фактор.
Д.Г.: Что, по-вашему, действительно послужило причиной для увольнения Максима Иванова и Ивана Сафронова?
Г.Ч.: Я хотел бы получить ответ на этот вопрос, я мечтаю об этом – понять, в чем дело. Потому что в данном случае – это стандартный текст о возможных кадровых переменах, в котором о людях, которые должны были подвергнуться этим переменам, рассказывается информационно. В этом смысле единственная мера, которая могла бы быть применена, это порицание в том случае, если спрогнозированное не произойдет, но и то не факт: мы зафиксировали расклад на середину апреля, потом он поменялся, все нормально. Увольнение – это настолько беспрецедентная мера за такого рода материал, это настолько алогично, что я просто считал для себя невозможным дальше вести номера, дальше отдавать указания по поводу подготовки той или иной статьи, или, скажем, звонков ньюсмейкерам. Потому что любой сотрудник мог бы сказать мне в ответ: «Подожди, брат, а ты чего хочешь, чтобы я написал, а потом меня тоже уволили?» В такой ситуации не работают.
Д.Г.: Мы помним, что и раньше руководство и собственник «Коммерсанта» увольняли людей за публикации, не понравившиеся властям. Нынешние увольнения и уход людей – это продолжение ранее случавшегося, или это нечто новое?
Г.Ч.: Я считаю, что это переход в принципиально новое качество. Когда за подготовку обычного материала, который фиксирует некий аппаратный расклад, вводятся такие санкции, это означает, что хаос стал нормой. Все-таки между 2011-м и 2019-м прошло восемь лет. Мне кажется, что такого рода материалы в 2011 году не могли вызвать такого резонанса, – ну, это обычный текст про жизнь в верхах. Я считаю, что такое – начало еще большей хаотизации. Грубо говоря, если завтра появляется текст о том, что происходят перемены в каком-нибудь театре, и тут говорят: «Ну, все! Этих людей тоже надо уволить». Такое же тоже можно представить. В общем, мне кажется, что это изменение правил всей медиа-среды. Они пересматривались и до этого, просто были места, где пересмотр шел медленнее. И вот теперь есть опасность того, что этот пересмотр ускорится.
Д.Г.: Вашими «доброжелателями» были запущены в соцсетях слухи о том, что бывший отдел политики «Коммерсанта» на самом деле решил делать новое медиа. Это правда? И можете ли вы на каких-то условиях вернуться в «Коммерсант»?
Г.Ч.: Нового медиа и планов по его созданию на данный момент нет. Это надо зафиксировать отдельно. Всем, кто распространяет что-то про то, что мы готовили почву и теперь соскочили на нее, – привет вам, придумавшие это. Что касается возможного возвращения – я очень плохо представляю себе, как это возможно. До момента подписания всех соглашений и раздачи трудовых книжек можно было предположить, что если изначально уволенные ребята возвращаются обратно, то это можно обсудить. Но я теперь – не думаю, это была довольно травматичная ситуация, и такие травмы просто так не проходят. Я не исключаю того, что когда-нибудь что-то может случиться. Я, в конце концов, один раз уходил из «Коммерсанта» и спустя 10 лет вернулся. Не знаю, буду ли я кому-нибудь еще интересен как журналист или редактор через 10 лет, всякое бывает, но вот отмотать ситуацию по состоянию дел на середину апреля – я не вижу, как это возможно. Но я надеюсь (это просто надежда, просто основанная на присущей всякому нормальному человеку тяге к оптимизму), что для тех, кто остался, для тех людей, которые подписали письмо, а письмо подписало очень много людей (практически все сотрудники «Коммерсанта» подписали письмо с протестом против увольнения Максима Иванова и Ивана Сафронова – Д.Г.), что для них станет полегче. Может быть, наступление хаоса хотя бы будет приторможено.
Д.Г.: Вы считаете произошедшее актом цензуры?
Г.Ч.: Я считаю, что то, что произошло, не цензура. Цензура – это, все-таки, когда не дают напечатать статью. Я считаю это наказанием за исполнение журналистских обязанностей.
