3 сентября 2004 года в Беслане, небольшом городе в Северной Осетии, произошла страшная трагедия: при штурме российским спецназом школы №1, где боевики из Чечни удерживали в заложниках 1128 человек, от взрывов и перестрелки погибли 314 заложников, в том числе 186 детей.
С тех пор в России 3 сентября стало Днем солидарности в борьбе с терроризмом. Весь мир осудил захват террористами женщин и детей в школе, и, говоря о гибели заложников, ее виновниками в первую очередь называют их захватчиков. Но все ли сделало тогда российское государство, чтобы спасти жизнь своих граждан?
На этот вопрос в интервью Русской службе «Голоса Америки» ответила председатель общественного комитета «Голос Беслана» Элла Кесаева.
Данила Гальперович: Какие вопросы для вас по поводу теракта, который унес жизни ваших родственников 13 лет назад, остались без ответа, и есть ли среди участников событий те, кто ушел от наказания?
Элла Кесаева: Неясными остались многие моменты, а ненаказанными, ушедшими от ответственности остались те, кто это сделал. Мы не все конкретные фамилии знаем из тех, кто это организовывал, хотя, как это организовывали, какова была схема того, как это было сделано, мы выяснили и доказали. События, по которым выиграна жалоба в Европейском суде по правам человека, касаются именно времени с начала захвата заложников и до штурма, до массовой гибели людей. Но как это было подготовлено, и зачем это было сделано — у нас есть свои ответы, хотя и нет прямых доказательств этого.
Д.Г.: А ответы ваши каковы?
Э.К.: Ответ тут такой: теракт был выгоден спецслужбам. Мы еще на десятую его годовщину сделали заявление, где сказали, что доказательств у нас нет, но мы имеем моральное право считать виноватыми в организации теракта службы безопасности. Это было сделано для установления вертикали власти. Мы, возможно, никогда и не найдем доказательную базу, потому что эта служба уже после Сталина многому научилась. Когда он писал своей рукой «расстрелять», то потом это находили в архивах и публиковали как доказательство того, что он делал, и они это усвоили, и не оставляют доказательств. Хотя нас толком и не допустили до материалов уголовного дела, но суды все же были, в них что-то оглашалось, и раз за разом мы натыкались на то, что ФСБ дает устные указания. Это было ясно из ответов на вопросы свидетелей из военных и правоохранительных структур. Так что следов нет, а преступление есть.
Д.Г.: По-вашему, российское руководство не сделало тогда приоритетом спасение жизней заложников?
Э.К.: Человеческая жизнь для ныне действующей российской власти не была ценностью. В бесланском теракте огромное количество жертв чиновников никак не смущало, их это никак не затронуло — ни в моральном, ни в уголовном плане. Наоборот, этим огромным количеством заложников и жертв они воспользовались для того, чтобы протолкнуть все потом принятые законы. Вообще, вряд ли можно вспомнить проявление каких-то человеческих чувств со стороны нашего руководителя, кроме, может быть, каких-нибудь язвительных замечаний или высказываний.
Д.Г.: В самой Северной Осетии за эти 13 лет как-то изменилось отношение к тому, что тогда произошло?
Э.К.: Все жители Беслана были тогда свидетелями того, что случилось. Они все видели, что школу обстреливали, и им ничего не надо доказывать, ни на что нельзя сагитировать. Тут, конечно, много лет говорили про героизм спецназовцев и сотрудников МЧС, ссылались на погибших, но у нас-то в память врезались страшные моменты, когда школу обстреляли. Что же касается подрастающего поколения, то тут уже есть проблема – власть, которая 13 лет одна и та же, старается стереть уже из их памяти и из их знания то, что тогда произошло в Беслане, рассказывать больше о подвиге спецслужб. Те части здания школы, где были следы от танковых выстрелов, разрушили и зачистили, надели несколько неуместный золотистый саркофаг на здание спортзала, чтобы само здание не кричало так о том, что там случилось. И подрастающие дети видят этот саркофаг, слушают песни, прославляющие спецназ, и вот этот миф о геройском спецназе начал давать свои всходы.
Д.Г.: Как вы считаете, почему Россия так сопротивляется выводам Европейского суда по правам человека, что российские власти несут ответственность за допущение теракта в Беслане, и опротестовывает решение ЕСПЧ о выплате вам компенсации?
Э.К.: Ну, мы же собрали документы и прошли суды для того, чтобы доказать это преступление и показать всему миру, что эти люди, говорящие о гуманизме, на самом деле эти страшные преступления совершают. Теперь это прозвучало уже не от нас – авторитетный международный суд вынес такой вердикт. Это уже говорит ясно о том, что этих людей надо опасаться и не допускать того, чтобы они повторяли такие трагедии, не допускать подобного. Они же могут и в других местах сделать. И, конечно, они не хотели, чтобы этот суд в Страсбурге был, чтобы там прозвучали доказательства, чтобы люди бесланский урок усвоили. Мы рекомендуем многим политикам читать решение Европейского суда для понимания тех, с кем они имеют дело, и понимать, что власть в России сделала именно вот это – убила детей. Убила хладнокровно, и с этой правдой надо что-то делать. Мы свое дело сделали – не дали забыть бесланскую тему.
