Президент России Дмитрий Медведев потребовал, чтобы правоохранительные органы продолжили «жесткую линию» в отношении боевиков, действующих на Северном Кавказе». Медведев заявил: «их нужно просто уничтожать, делать это жестко и делать это систематически».
Это заявление было сделано в ходе встречи президента с директором Федеральной службы безопасности (ФСБ) Александром Бортниковым, поводом для которой послужил ряд громких терактов в Дагестане. В конце июня 2009 года, после покушения на президента Ингушетии Юнус-Бека Евкурова, Дмитрий Медведев также приказывал правоохранительным органам «не церемониться с боевиками» и «нанести правильный ответный удар».
Ширин Хантер (Shireen Hunter), профессор Центра мусульманско-христианского понимания при Джорджтаунском университете (Center for Muslim-Christian Understanding at Georgetown University) считает, что активизация вооруженного подполья на Северном Кавказе частично объясняется уменьшением российского военного присутствия в регионе. Однако, по ее мнению, «в намного большей степени вооруженное подполье подпитывают наличие более фундаментальных проблем, таких как высокий уровень бедности и безработицы, коррупция местных элит, их неспособность работать с людьми».
Гордон Хан (Gordon Hahn), профессор программы исследований терроризма Монтерейского института международных исследований (Terrorism Research and Education Program at Monterey Institute of International Studies) следующим образом оценивает причины возникшей на Северном Кавказе ситуации: «Часть этой проблемы имеет корни в повальной бедности и отсутствии возможностей. Добавьте сюда отсутствие демократии, расцветающую коррупцию, которая затрагивает и официальное исламское духовенство, что дискредитируют официальный и традиционный для региона суфийский Ислам. В результате, представители молодого поколения начинают искать «чистый Ислам» и в ряде случаев они воспринимают джихадистские идеи. Есть еще один аспект: культуры кавказских народов во многом сформированы местными кодексами поведения – адатами, которые включают обязательную кровную месть. И, последнее – рельеф региона делает крайне сложным поиск местных джихадистов и предотвращение просачивания иностранных моджахедов».
Гордон Хан также обращает внимание на иные факторы: «Декларация о создании Кавказского эмирата и его поддержка ведущими мусульманскими богословами и теоретиками джихада открыли каналы для финансирования боевиков Северного Кавказа со стороны мусульман из стран Ближнего Востока и Персидского залива. Кроме того к этому движению присоединились более активное молодое поколение джихадистов из России и из-за рубежа. Решение амира Кавказского эмирата Докку Умарова о восстановление бригады мучеников «Рийадус Салихъин» и вербовка новых смертников также оказали влияние на эти процессы».
«Рийадус Салихъин» («Сады рая») – бригада смертников, созданная Шамилем Басаевым, на счету которой ряд громких терактов. Она прекратила свое существование после смерти ее основателя.
Схожим образом смотрит на проблемы Дагестана историк Майрбек Вачагаев, аналитик Фонда Джеймстаун (Jamestown Foundation): «Безусловно, Москва хотела бы достичь в Дагестане такого же умиротворения, которого она достигла в Чечне. Хотя именно эта «умиротворенная» Чечня и стала основой того, что происходит сегодня в Дагестане, Ингушетии и Карачаево-Черкесии».
«Кроме эскалации, связанной с боевиками, – продолжает Вачагаев, – в Дагестане идет эскалация криминального характера, связанная с переделом собственности. И конечно есть межэтнические конфликты, некоторые из которых длятся веками. То есть, Дагестан – это микро Россия, в ней те же самые проблемы, как и во всей России. Но решать их намного сложнее, потому что в Дагестане действуют законы, которые регулируются местными сообществами, постоянно вступающими в противоречие друг с другом».
Вачагаев сомневается в том, что международные исламистские структуры оказывают серьезное влияние на процессы, происходящие на Северном Кавказе: «Если бы финансовые вопросы, связанные с деятельностью боевиков, были связаны с внешней подпиткой, то вопрос мог бы быть решен много лет назад, когда на Ближнем Востоке поняли, что они вступают в конфликт с Россией. Бизнес с Россией для них намного важнее, чем поддержка исламистов».
Ширин Хантер не исключает, что некоторые из групп боевиков, действующих в Дагестане, получают поддержку от государств региона, у которых сложились сложные отношения с Москвой. Вачагаев с этим категорически не согласен: «Если в Чечне все пытались привязать к международному терроризму, то в Дагестане это пытаются привязать к Грузии. Если представить себе географию этого региона, то даже летом далеко не каждый решится пройти по этой местности – это очень высокогорный район, границы которого можно легко контролировать».
Президент Дмитрий Медведев подчеркнул, что проблему Дагестана и Северного Кавказа следует решать не только силовыми методами: «Наша задача создать нормальную среду для жизни на территории наших южных республик. Это, прежде всего социально-экономическая среда, создание новых рабочих мест, открытие новых производств, запуск новых инвестиционных проектов...».
Аналогичного мнения придерживается и Ширин Хантер: «В долгосрочной перспективе ситуацию можно улучшить лишь путем решения социальных и экономических проблем, улучшения условий жизни и борьбы с коррупцией».
Майрбек Вачагаев подчеркивает, что «чеченский вариант» для Дагестана не подходит: «В отличие от Чечни, где подавляющее большинство населения составляют этнические чеченцы, в Дагестане порядка 80-ти национальностей. И найти человека, который бы был бы авторитетен для всех – задача неразрешимая. Поэтому Кремль делает ставку на большие народы – аварцев, даргинцев, кумыков, среди которых и ищет лидеров, способных выполнить роль, которую в Чечне играет Рамзан Кадыров».
По мнению Вачагаева, для того, чтобы эффективно стабилизировать ситуацию, «власть должна прекратить вмешиваться в дела, связанные с религией. Кроме этого, надо запретить делить руководящие посты в Дагестане по национальной квоте, потому что при таком подходе в расчет берутся не профессиональные качества людей или их политические способности, а лишь национальная принадлежность».
См. также:
