Российскую сторону в «Поединке» представляет Федор Лукьянов – главный редактор журнала «Россия в глобальной политике», член президиума Совета по внешней и оборонной политике, американскую сторону - Дональд Дженсен, аналитик Центра трансатлантических отношений в Школе международных исследований имени Пола Нитце при Университете Джонса Хопкинса.
Взгляд из Москвы:
Борьба с зеркалами
Взгляд из Вашингтона:
Кремль ополчился на неправительственные организации
Ситуация забавная. Трудно представить себе, чтобы товарищ Сталин, принимая меры по ужесточению контроля за обществом, искал при этом заграничные аналоги и оправдывался тем, что репрессии полностью соответствуют международной практике. Между тем, все последние новации в российском законодательстве, вызывающие недовольство свободолюбивой общественности, власти объясняют именно тем, то надо принять на вооружение передовые нормы и правила самых демократических стран. Так было с законом о митингах. Как точно заметил политолог Глеб Павловский, который долго считался «серым кардиналом» Кремля, российские законодатели собрали все самые жесткие меры из законов в других странах, направленные, прежде всего, против массовых беспорядков, экстремистской и террористической активности, и применили их для обуздания гражданского недовольства среднего класса. Номинально действительно – все меры как на Западе. На самом деле – в полном соответствии крылатой ленинской фразой – «по форме правильно, а по сути издевательство».
Закон об агентах – из той же категории. Американский акт, принятый в период острой борьбы против нацистской и коммунистической пропаганды, давно уже применяется к коммерческому лоббизму и официальному представлению интересов иностранных правительств. Как известно, лоббизм в интересах компаний и ведомств других стран – нормальный вид деятельности США, а Брюссель, столица единой Европы, просто-таки кишит лоббистскими конторами со всего мира. В России, кстати, действенного закона, который вводил бы лоббизм в законные рамки, никогда не было, и в этом смысле инициатива была бы вполне желательна. Однако цель нынешней кампании – отнюдь не упорядочить работу лоббистов, а создать очередное средство контроля за НПО.
Спору нет, любое государство интересуется, на что тратятся иностранные деньги на его территории. (Кстати, у нас почему-то прежде всего всегда вспоминают про американские или европейские средства, между тем щедрые благотворители из стран Персидского залива или Турции тоже имеют в России круг своих клиентов, которые занимаются совсем не мониторингом выборов…) Однако помимо чисто юридических норм, есть правоприменительная практика и, что называется, культурно-исторической контекст. Хотя российские законодатели просто копируют американскую терминологию, значение получается совсем другое. Английское «agent» – это, по сути, просто действующее лицо, актор. В России «агент», справедливо это или нет, в первую очередь вызывает ассоциации со шпионажем. Соответственно, флер получается совсем другой. Создание атмосферы подозрительности вокруг неправительственных организаций – в принципе, куда большая проблема, чем даже очередное ужесточение систем проверок. Ведь крупные НПО, которые работают по всей стране, взаимодействуют с местными властями, а для них ярлык «агента» – как красный сигнал светофора, лучше, мол, не связываться.
Вероятнее всего, к окончательному чтению закон смягчится – слишком одиозно получается сейчас. Позитивной стороной этого процесса, если их искать, может стать активизация внутренних источников финансирования неправительственной деятельности. Нет сомнений в том, что лучше опираться на отечественные деньги, чем на иностранные. Наиболее удручающим является даже не возможное воздействие закона на деятельность тех или иных организаций, а сам подход власти к решению общественных проблем, которые явно усугубляются. Вера в то, что любая протестная активность стимулируется извне, свойственна современной российской политической ментальности. И если бы это было правда, то всем было бы намного легче. А так все происходящее напоминает стремление разбить все зеркала в доме, чтобы не видеть своего меняющегося не в самую лучшую сторону лица.
Кремль ополчился на неправительственные организации
В результате принятия этого законопроекта крылья будут подрезаны у благотворительных, гуманитарных и правозащитных неправительственных организаций России, которые долгое время пытаются выжить в среде повсеместного народного безразличия, робости и нехватки частного финансирования, а нередко и враждебного отношения со стороны официальных лиц. Получение иностранного финансирования является единственным способом выжить для многих организаций, занимающихся защитой окружающей среды и потребителей. (Европейская комиссия, Агентство международного развития США и Фонд Макартура – вот примеры организаций, финансирующих деятельность правозащитной организации Московская Хельсинская группа).
Мало кто сомневается, что этот законопроект направлен против ряда конкретных организаций, не пользующихся любовью правительства. По мнению экспертов, около тысячи из 230 тысяч НПО могут попасть в ограничительные рамки того, что считается «политической деятельностью», и будут вынуждены регистрироваться. Кроме того, в руках рьяного руководства российских правоохранительных органов свободно сформулированные положения закона в отношении «политической деятельности» могут стать прикрытием для преследования оппонентов режима. Ранее организация Human Rights Watch изучила другой закон, который был принят в 2006 году и также ограничивал деятельность НПО. Было выяснено, что закон применялся избирательно – в том числе, против финансируемых из-за рубежа правозащитных организаций. В отчете организации отмечалось, что российские власти также использовали ряд других мер, таких как необоснованные налоговые и пожарные проверки и инспекции на предмет соответствия трудовому законодательству, а также применяли законы по борьбе с экстремизмом для запугивания гражданских организаций, работающих в чувствительных сферах.
Закон об НПО – это лишь один из шагов, предпринятых Кремлем для ограничения деятельности оппозиции после президентских и парламентских выборов, в ходе которых уличные протесты бросили вызов режиму Путина. Прошлой весной Госдума приняла закон об ужесточении ограничений в отношении демонстрантов и увеличении штрафов за нарушение закона. Сейчас также идет рассмотрение законопроекта, который должен обязать интернет-сайты, хостинговые компании и интернет-провайдеров блокировать контент, который правительство сочтет вредным.
Практически не вызывает сомнений и то, что данный законопроект призван ограничить якобы имеющее место вмешательство США во внутреннюю политику России. Путин часто критиковал Вашингтон, обвиняя его во вмешательстве во время президентской избирательной кампании. Представление законопроекта по НПО, деятельность российских СМИ и другие инциденты опровергают высказывания ряда представителей американской администрации о том, что анти-вашингтонский тон риторики Путина имеет своей целью только воздействие на избирателей. Более того, проект закона против «иностранных агентов» начал свое движение во время визита госсекретаря Клинтон в Санкт-Петербург 29 июня, когда она встречалась с лидерами гражданского общества и выражала поддержку их работе. Клинтон объявила, что США твердо намерены найти другой способ финансировать российские НПО, если этот законопроект будет утвержден.
С самого начала так называемой «перезагрузки» отношений с Москвой, администрация Обамы утверждала, что может достичь с Россией соглашения по вопросам обоюдного интереса и продвигать свою повестку дня в сфере прав человека – многие критики считали серьезную реализацию этих задач обреченной на провал. Белый дом выступает против Закона Магнитского, который предусматривает запрет на въезд в США для представителей российской власти, причастных к заключению и смерти российского активиста, подавшего сигнал о коррупции. В Администрации считают, что его принятие поставит под угрозу другие потенциальные достижения.
В то время, как его отношения с Москвой в последние месяцы ухудшаются на фоне разногласий по Сирии и другим вопросам, разделение Вашингтоном направлений своей политики в отношении России также оказалось под угрозой. Несмотря на реальные усилия Соединенных Штатов по продвижению прав человека, наблюдаемые в последнее время, Вашингтону еще предстоит восстановить стабильный баланс.
Однако у этой непростой дилеммы есть и неожиданный свет в конце туннеля – это появление у администрации США возможности пересмотреть свой подход к оптимальному продвижению прав человека (и действительно, ряд известных российских либералов заявляют, что не желают больше получать финансовую помощь от США, в том числе из-за разочарования в «перезагрузке»). Хотя деятельность многих российских гражданских организаций заслуживает поддержки из гуманитарных соображений, возникают сомнения относительно эффективности выделявшихся в последнее десятилетие американских грантов в деле развития демократии в России (по многим оценкам, ситуация лишь ухудшилась). Закон Магнитского, направленный против российской элиты, является недвусмысленным средством демонстрации большого значения власти закона и эффективным новым инструментом в любом инструментарии. Также следовало бы ужесточить контроль западных властей над российской деловой активностью за рубежом: на данный момент это ведущий фактор, который обеспечивает поддержку текущей системы и благодаря которому коррупция является одним из главных продуктов российского экспорта.