Термин «путинизм», уже несколько лет используемый российскими политологами, начинает закрепляться за пределами России: в США вышла книга под названием "Кодекс путинизма" («The Code of Putinism»), которую написал Брайан Тэйлор (Brian D. Taylor) – специалист по России, писатель и профессор Школы Максвелла в университете Сиракуз, штат Нью-Йорк.
В самом начале книги Брайан Тэйлор оговаривается, что совсем ставить путинизм в один ряд с другими «-измами», например, с марксизмом, не собирается: «Было бы преувеличением сказать, что путинизм – это идеология в чистом смысле этого слова, то, что Оксфордский толковый словарь называет «системной совокупностью взглядов».
Однако исследователь тут же напоминает, что, например, сталинизм – это не четкая идеология, а, скорее, практика принятия и выполнения решений под руководством тоталитарного лидера, и поэтому термин «путинизм» также законен.
Тэйлор в своей книге настаивает на том, что при определении сути режима Владимира Путина подходы, которые наиболее популярны сейчас на Западе, являются неточными: «Было бы… ошибкой сводить действия Путина к чистому прагматизму и хладнокровному стремлению к реализации его личных интересов… Мы не можем по-настоящему понять путинскую Россию, приписывая все его действия рациональному стремлению к власти и благам. Как недавно заметил один политолог, «современный научный стереотип автократа как сверхрасчётливого существа, узко ориентированного на политическое выживание», должен уступить место более широкому учету мотивов, включая такие факторы, как личный опыт, идеи, воспоминания и эмоции».
У путинизма, по словам Брайана Тэйлора, выступившего на презентации своей книги в Центре международных и стратегических исследований в Вашингтоне, есть много определяющих его признаков: «В его основе есть такие составляющие, как идеи, обычаи и эмоции. Идеи – это приоритет государства, великодержавность, антиамериканизм. Обычаи – это контроль, лояльность и чувство общности. Эмоции – это жажда уважения, чувство обиды и ощущение уязвимости».
Слово «code» в названии книги означает не «код» или «кодекс», а некую схему, которая при наложении на режим Путина при его стороннем анализе делает этот режим яснее, выявляет систему формирующих его факторов.
Эта система влияет, как заявил писатель, на все аспекты жизни России: «Это оказывает влияние на политическую и экономическую системы России, на то, как страна управляется, и на ее внешнюю политику. В политической и экономической сферах это выражается в неэффективности, а во внешней сфере – это сверхамбициозность, выражающаяся в том, что Россия требует себе статус больший, чем тот, на который хватает ее ресурсов».
Исследователь много внимания в книге уделяет тому, как работает в российской власти времен Владимира Путина система «поводков и дубинок» – термин, предложенный российским политологом Марией Липман для определения средств контроля, используемых Путиным и его окружением.
Брайан Тэйлор также указывает на привлекательность путинизма для других режимов, стремящихся к авторитаризму: «Аналитики указывают на «путинизацию» политики в посткоммунистическом мире, особенно в таких местах, как Венгрия и Македония. «Путинизация» в этом контексте обычно относится к сочетанию электорального авторитаризма, кумовства, противостояния таким европейским либеральным ценностям, как открытость и толерантность, а иногда и к культу личности лидера».
Отдельно Тэйлор упоминает президента Турции Эрдогана, который «использует похожую риторику в отношении своих противников, а также институциональный маневр, чтобы продлить свою власть».
Отвечая на вопрос Русской службы «Голоса Америки» о том, в какой степени, по его мнению, Владимир Путин лично контролирует функционирование системы, Брайан Тэйлор говорит, что этот контроль совсем не абсолютен: «Большинству аналитиков уже ясно, что Путину уже наскучили политические и экономические темы внутри страны, и он получает гораздо больше удовольствия от того, что занимается внешней политикой и безопасностью. Поэтому он в определенной степени оставляет социально-политические вопросы внутрироссийской жизни различным исполнителям, однако у него всегда есть возможность вмешаться в работу системы и сказать «это надо делать вот так». Было очень интересно наблюдать за тем, как он пытался показать, что ничего толком не знает о пенсионной реформе».
«Это отчасти происходит и оттого, что он не знает, что ему делать: у него есть некоторое количество советников типа Кудрина, которые ему говорят, что нужно укрепить работу ряда институтов и принять ряд решений, но он не хочет все это делать, потому что это приведет к последствиям в виде изменения системы – а он не хочет менять систему» – считает автор книги.
На презентации «The Code of Putinism» директор российской и евразийской программы Центра международных и стратегических исследований Ольга Оликер (Olga Oliker) отметила, что попытка разделить в описании путинизма черты, привнесенные в российскую систему лично Владимиром Путиным, и особенности, присущие России исторически, довольно сложна.
Однако, по мнению Ольги Оликер, описывая путинизм, Брайан Тэйлор описывает и Россию как таковую: «Я думаю, что эта книга чудесно подходит тем, кто пытается понять Россию, и как в ней все работает, потому что она описывает Россию действительно хорошо. Упомянутая система «поводков и дубинок» хорошо объясняет, почему в России еще остаются определенные свободы, но при этом они ограничены, почему появляются сбои в политических приоритетах, внутренней политике и экономике, и почему иногда там некоторые вещи работают вполне хорошо».
Директор Центра международных исследований в Колледже Вильяма и Мэри Стивен Хэнсон (Stephen E. Hanson), также принявший участие в обсуждении книги «The Code of Putinism», заявил, что при изучении путинизма и его влияния на российское общество нужно понимать сложность предмета: «Это очень сложное явление. Пытаться понять Россию – это пытаться понять высоко образованное и сложно устроенное население страны, которое теперь вполне свободно перемещается по миру. И умаление целого народа до черт одного человека, а также умаление черт этого человека до культурных клише служит нам плохую службу в анализе, а также имеет последствия во внешней политике. Ведь когда мы в США считаем, что все россияне заодно с Путиным, мы теряем баланс, и иногда говорим и делаем такое, что действительно подталкивает россиян к Путину, а не разделяет их с ним».
