«Изучение чеченского сепаратизма без учета исторического фона может привести к спекуляциям и некорректым выводам», – уверен российский эксперт Сергей Маркедонов, выступивший главным докладчиком на прошедшем в Центре стратегических и международных исследований в Вашингтоне семинаре.
«Большая головная боль» и «неудобные народы»
«В России среди экстремистких националистических групп и даже в общественном мнении существует стереотип о чеченцах, как об очень “неудобной” этнической группе, которая всегда сопротивлялась России. Но поверхностного взгляда на историю 18-19 веков достаточно, чтобы понять, что этот миф далек от реальности», – Маркедонов начал свое выступление с исторического экскурса.
Он отметил, что большинство наблюдателей начинают свои исследования с войны 19 века, напрямую связывая современную ситуацию в Чечне с Кавказской войной, тогда как чеченцы присоедились к сопротивлению против России только в 40-х годах 19 века – спустя 10 лет после аварцев, лезгин и других дагестанских народов.
«Сопротивление в 19 веке происходило под лозунгом религиозного очищения и обновления. Идея этнонационального государства не была движущей и объединяющей силой на Кавказе в те времена», – подчеркнул Сергей Маркедонов.
Он также отметил, что Чечня была была покорена в 1859 году, тогда как западный Кавказ – черкесы – продолжали сопротивление до 1864 года. «Поэтому во все времена черкесы были для России большей головной болью, чем чеченцы», – полагает эксперт.
По мнению Маркедонова, Чечню невозможно рассматривать вне контекста Большого Кавказа:
«В 19 веке грузины были преданными союзниками России. Они были проводниками российского влияния на Кавказе. В то время, как абхазкий народ был “неудобным” – в 1866 абхазы восстали против России и были принуждены к эмиграции. Не чеченцы, а черкесы и абхазы – самые многочисленные эмигранты из России. Сегодня уже Грузия стала “неудобным” государством для России, а Абхазия превратилась в стратегического союзника».
Вывод Маркедонова: к взаимоотношениям России и Кавказа «изначально невозможно применить исторические или политические кальки».
Оппортунистическая сила и ситуационный сепаратизм
Эксперт напомнил, что в истории России были периоды уважительного и конструктивных взаимоотношений с Чечней. Показательными он назвал ранние годы советской власти, когда «чеченцы и ингуши стали активными союзниками советской власти в ее борьбе с казачеством».
«Первая депортация с территории современной Чечни произошла в октябре 1920-го года, а не в 44-м, как принято считать. Сорок четыре казачьих села были депортированы с берегов Терека и заселены ингушами и чеченцами», – отметил Сергей Маркедонов. Эксперт уверен, что «российская власть всегда была оппортунистской силой, использующей чеченцев, ингушей, казаков, русских, украинцев... друг против друга для реализации своих тактических и стратегических целей».
По мнению Маркедонова, в чеченском обществе, в отличие от стран Балтии, в советское время не было разработанной диссидентской идеи и сепаратизма. Чеченский сепаратизм стал реакцией на вызовы времени в переходный период от СССР к Российской Федерации, когда в стране был вакуум политической силы, отсутствие гражданской идентификации, коллапс госудаственной структуры, национализация коммунизма. Эксперт выразил уверенность в том, что «сепаратизм в Чечне не был историческим предопределением, а был результатом ситуации».
Многослойный чеченский конфликт
Конфликт в Чечне существенно отличается от конфликтов в других регионах постсоветской зоны, таких как Южная Осетия, Абхазия и Нагорный Карабах, уверен Сергей Маркедонов. Различия, по мнению эксперта заключаются в том, что в этих конфликтах происходило жесткое противостояние двух сторон – грузинской и абхазской, грузинской и осетинской, армянской и азербайджанской. «В Чечне же наблюдалась комбинация внутренних и внешних конфликтов, которая, начавшись в 1999 году, продолжается до сего дня», – сказал Маркедонов. Он обозначил следующие типы конфликтов в Чечне:
1. Конфликт партийных лидеров с Джохаром Дудаевым, «вернувшимся в Чечню после великолепной карьеры советского генерала, награжденного всеми орденами, с опытом войны в Афганистане».
2. Противостояние между сепартистами и пророссийскими силами внутри Чечни. «На протяжении всего конфликта, включая и периоды де-факто независимости Ичкерии в республике оставались регионы, неконтролируемые сепаратистскими властями, и сохранявшие лояльность Москве. Пример тому – феномен Надтеречного района, который был ядром всех пророссийских сил в 1994 году, а для российских войск – базой, откуда была осуществлена первая антисепаратистская кампания.
3. Противостояние между сепаратистами и радикальными исламистами. «Этот конфликт вошел в активную фазу после подписания Хасавюртовского мирного договора в 1998 году. В результате этого договора вошли в противоречие две модели чеченского государства: секулярная и исламская. Первая конституция Чечни была копией конституции Литвы, но после 1998 года началась исламизация Чечни, и первую конституцию сменила вторая – на этот раз копия Уголовного права Судана. Через призму этого конфликта лучше понимается феномен Ахмада Кадырова, который фактически никогда не был стратегическим союзником России.
В 1995 году Кадыров стал муфтием Чечни именно благодаря тому, что он объявил в Чечне джихад. Кадыров был убежденным суфием, его намерением было сохранить эксклюзивную позицию суфизма в Чечне. Он расценивал салафитов (ваххабитов) как соперников в достижении этой задачи. Возможно, именно поэтому Кадыров начал рассматривать Россию как меньшее зло, по сравнению с салафизмом. Этот выбор был предопределен ситуацией, а не стратегическим мышлением или геополитическим планированием».
4. Противостояние – продолжающееся по настоящее время – суфиев и салафитов.
«Рамзан Кадыров считает себя защитником суфизма в Чечне, наследником миссии отца, что приводит к многочисленным противоречиям его позиции с российским законодательством, потому что в случае Чечни сложно говорить о соблюдении российского закона о разделении религии и государства. Но для Рамзана Кадырова статус хранителя суфийского порядка гораздо важнее российской Конституции. Он прагматично использует суфийский порядок против влияния любого другого исламского течения в республике».
Модели поведения России
Сергей Маркедонов полагает, что Российское государство за двадцать лет конфликта применило три модели поведения в Чечне.
Первая модель – политика самоотстранения или бегства. Эта политика была реализована в течение 1990-х. «Благодаря этой модели Чечня, формально оставаясь частью России, фактически ею не была, а осуществляла собственную внутреннюю и даже внешнюю политику. Я имею ввиду участие в грузино-абхазском конфликте».
Следующая модель – военное подавление сепаратисткой инфраструктуры. «Эта модель означала невмешательство федерального центра во внутричеченские проблемы при условии полной лояльности руководства республики и обеспечения военного контроля Москвы».
Третья модель – чеченизация – в полной мере реализована при Ахмаде и Рамзане Кадыровых.
«Контроль и гарантия лояльности – только эти два условия важны для российской власти, в результате мы получили приватизатизацию власти в отдельно взятой республике», – полагает Маркедонов.
Фиаско идеи сепаратизма
Сергей Маркедонов назвал «не очень правильным» западный подход к анализу современной ситуации в Чечне, так как по его мнению, западные эксперты применяют те же самые оценки, «что применялись в 1996 году, и это ошибочно». Маркедонов убежден, что сепаратистская идея в Чечне потерпела фиаско.
«Сегодня мы можем говорить только о нескольких маргинальных политиках, типа Ахмеда Закаева и Маирбека Вачагаева, которые пытаются доказать, что национальное движение сильно и влиятельно в Чечне. В реальности же другая идеология сейчас набирает силу в Чечне и на Северном Кавказе в целом – это исламский радикализм».
Маркедонов называет несколько причин отказа от идеи сепаратизма.
1. «Осознание невозможности военной победы на Россией, – они в разной весовой категории. Тем более с теми внушительными демографическими потерями, которые Чечня понесла в 90-е».
2. Возросший уровень экономической интеграции чеченцев в России.
3. Разочарование в сепаратистском проекте, который «оказался провальным и когда Россия пыталась удержать регион, и даже когда она самоустранилась».
4. Отсутствие внешней поддержки чеченского сепаратизма. Это один самых важных факторов – от него зависит наличие и объем финансовой поддержки. «Образ борца за свободу, бывший очень популярным в 90-е, сейчас утратил свою притягательность, из-за теракта в Беслане и других террористических атак».
Системный сепаратизм и проект «Рамзан Кадыров»
В настоящее время самый важный вызов для России – не реальный сепаратизм, а системный, – полагает Сергей Маркедонов. По его убеждению, проект «Рамзан Кадыров» – не проект территориальной целостности России: «Да, Кадыров называет себя солдатом Путина, но не солдатом России. Он не заитересован в интеграции своего региона в прововую, политическую, культурную жизнь российского общества».
Эксперт полагает, что цель Рамзана Кадырова – удержание статуса Чечни как государства в государстве, а нежелание Кадырова интегрировать Чечню в Россию, это «не не проблема Чечни – это проблема России».
«Ельцин и Грачев мобилизовали чеченцев на войну с Россией»
Томас де Ваал, старший научный сотрудник Фонда Карнеги в Вашингтоне назвал доклад Сергея Маркедонова очень содержательным, вместе с тем, эксперт отметил, что в выступлении упущены важнейшие обстоятельства: «Опущен тот факт, что решения, оказавшие огромное влияние на судьбы тысяч людей в Чечне, принимались в Москве. И что бы ни происходило в Чечне – это была реакция на события в Москве. Это было движение за деколонизацию, гороздо менее радикальное, по сравнению с общероссийским контекстом».
Томас де Ваал не согласен и с выводами докладчика о том, что что Чечня в какой-то период при Дудаева не была частью России: «Я ездил в Чечню в 90-е – в денежном обращении были российские рубли, и Чечня была частью России, она только была наиболее экстремальным примером хаоса, царившего в то время в России. Даже Приморский край на тот период был меньше частью России, чем Чечня. В Чечне была фикция суверенитета».
Бориса Ельцина и Павела Грачева эксперт фонда Карнеги назвал «крестными отцами чеченского сепаратизма».
«Грозный был индустриальным центром Северного Кавказа с самым значительным русским населением. Когда Ельцин и Грачев атаковали Чечню в 1994 году и начали бомбежки Грозного, они, возможно, убили намного больше этнических русских, чем это сделал Джохар Дудаев и его последователи за все годы войны. Были уничтожены библиотеки, архивы, больницы – практически город остался в руинах. Именно эта политика объединила против России всех чеченцев, даже тех, которые хотели оставаться частью России. Это стало поворотным пунктом, возникло реактивное светское движение, большинство в составе которого никогда в жизни не представляло себя гражданами независимой Чечни».
О событиях на российском Кавказе читайте в спецрепортаже «Кавказ сегодня»
