C 2004 года журналист «Новой газеты» Елена Милашина пишет о Кавказе – после убийства Анны Политковской, она начала ездить в Чечню. Ее последнее громкое журналистское расследование – об арестах и убийствах геев в республике – вызвало международный скандал. Международные правозащитные организации, лидеры нескольких европейских стран, Госдепартамент США призвали российские власти провести расследование о ситуации с правами гомосексуалов в Чечне. Елена Милашина, которая из-за угроз была вынуждена временно покинуть Россию, рассказала Голосу Америки» о том, что изменилось после публикации.
Елена Милашина: Ко мне в середине марта обратился источник в Чечне, попросив проверить информацию об убийстве достаточно известного в Чечне человека, которого запытали за то, что он гей. Я просто проверяла эту информацию. И выяснилось, что, действительно, этот человек был арестован и замучен до смерти, и что это целая кампания. Мои источники назвали цифру, что на тот момент в Чечне были задержаны более 160 геев, из них 50 убиты. Мы поняли, что ситуация серьезная, что об этом надо писать.
«Чаще всего геев использовали для шантажа»
НМ: Ты работаешь в Чечне более десяти лет. Сталкивалась ли ты раньше с этой проблемой?
Елена Милашина: Для чеченского общества эта тема очень болезненная. Геи-мужчины обычно имеют семьи, несколько детей. Они вынуждены скрывать свой статус, о себе они думают, как о больных, прОклятых, грязных людях... Но, тем не менее, они не могут с собой справиться, и пытаются знакомиться с другими геями – потому что это природа. Если в обществе узнают об их наклонностях, сексуальной ориентации, это для чеченцев очень большой позор.
Все годы, что я работаю в Чечне, до февраля, и это очень важный момент – мы практически не сталкивались с «убийствами чести», жертвами которых становились мужчины. Мы сталкивались только с такими убийствами женщин. Когда женщина «опозорится» – с точки зрения чеченских традиций и понимания того, что есть хорошо, а что плохо – то женщин легко убивали. Это факт, и мы много раз это фиксировали в Чечне.
Очень редко мы фиксировали убийства геев, причем это были убийства, совершенные не родственниками, а силовиками. Чаще всего геев использовали для шантажа. Зная о том, что у человека нетрадиционная сексуальная ориентация, сотрудники силовых структур его шантажировали: силовики получали 300 тысяч рублей – это сейчас 5 тысяч долларов. То есть, геи несли для силовиков «золотые яйца». Очень редко их убивали, но убивали, опять-таки, не родственники. До февраля не было не то что организованной кампании, но «убийств чести» мужчин.
НМ: Что произошло в феврале 2017 года?
Елена Милашина: По подозрению в приеме наркотических средств был задержан житель города Аргун. Таблетки «Лирика» в Чечне считаются наркотиками, хотя они не занесены в соответствующий перечень. Мужчина был задержан за употребление этих таблеток, оказался геем, у него в телефоне оказалась огромная база других геев – видео, аудио, контакты. Эта информация дошла до главы Чечни и была санкционирована кампания задержания всех этих людей. Их задерживали, оставляли их телефоны включенными: все, кто звонил на эти телефоны – все мужчины – попадали под подозрение. Их всех забирали, всех пытали, получали признательные показания, что они геи. Пытали только с одной целью – вытащить из них другие контакты. То есть этим людям не предъявлялось никаких обвинений. Это была кампания исключительно против людей нетрадиционной сексуальной ориентации.
Прецедентов такого рода ни в России, ни в Чечне никогда не было. По тому, как оно организовано, по своей массовости, направленности и мотивации, это преступление может быть квалифицировано, как преступление против человечности. На Западе это вызвало только одну аналогию – с нацистской Германией, где представителей ЛГБТ-сообщества отправляли в концлагеря.
«Если они пожалуются – к ним, к их родственникам придут те самые люди, на которых они жалуются»
НМ: Почему это стало возможным в Чечне?
Елена Милашина: Потому что в Чечне у Рамзана Кадырова абсолютная власть и абсолютный правовой иммунитет. Безнаказанность, абсолютная власть и огромное количество денег привели к тому, что один человек решает теперь: как жить людям в Чечне, кому жить - кому не жить. И он никому неподконтролен.
Эти люди абсолютно беззащитны, на них не распространяется действие закона, они не могут пожаловаться в полицию, в Следственный комитет, в прокуратуру – потому, что с ними делает это, собственно говоря, чеченская полиция. Если они пожалуются – к ним, к их родственникам придут те самые люди, на которых они жалуются.
Безнаказанность в течение многих лет является базисным принципом функционирования власти Кадырова – особенно после того, как не было расследовано убийство Бориса Немцова… Нам об этом сообщили федеральные силовые структуры, что организаторы, а может, и заказчики этого убийства – чеченские власти. Когда убийство Немцова сошло с рук заказчикам, Кадыров уверовал в то, что ему все может сойти с рук.
В Чечне все проблемы – наркомания, нарушение правил дорожного движения, ваххабизм, салафизм, терроризм, экстремизм, а теперь нетрадиционная сексуальная ориентация – решаются одним способом. Людей задерживают, пытают, сажают в секретные тюрьмы, которые не такие уж и секретные, потому что о них тысячу раз писали, – все знают, где они находятся. Эти тюрьмы описаны во всех докладах, но они по-прежнему функционируют. Людей сажают в эти тюрьмы, пытают, и некоторых убивают. Десятками убивают. У нас есть списки людей, убитых только за первые месяцы этого года. Их больше 60.
«Власти это официально озвучили – что этих людей нет и не должно быть»
НМ: Чего пытались добиться власти Чечни?
Елена Милашина: Это такой метод установления контроля над ситуацией. Что касается конкретно геев – да, власти это официально озвучили – что этих людей нет и не должно быть в Чечне. Если бы такие люди были, сказал пресс-секретарь главы Чечни Альви Каримов, их надо было бы отправить туда, откуда не возвращаются. Собственно говоря, именно это и происходило в феврале и марте. Остановили это только наши публикации и тот огромный резонанс, который они вызвали по всему миру.
НМ: Какова ситуация на данный момент?
Елена Милашина: Мне известно, что тюрьмы пусты, что задержанных отпустили – не только задержанных по подозрению в нетрадиционной сексуальной ориентации, но и всех остальных. Другое дело, что все продолжается, сохраняется угроза задержания и внесудебной казни, мы фиксируем эти случаи. Их не так много, но тем не менее, они есть. Совсем недавно я передала следствию четыре имени убитых, трое из них подозревались в нетрадиционной сексуальной ориентации.
НМ: Как отреагировали на это власти России?
Елена Милашина: Уполномоченная по правам человека, Татьяна Москалькова по сути сказала следующее: нельзя прикрываться отсутствием заявлений от жертв и отторгать реальность. То есть наличие жертв признается. Другое дело, что жертвы не будут жаловаться, потому что в России государство их не в состоянии защитить от чеченской власти. Если Москалькова добьется защиты для этих людей, либо поймет, что это невозможно, поскольку это и есть базис той модели, которую создал Кремль, Путин за десять лет. Базис этой модели – безнаказанность. Если омбудсмен поймет безнадежность своих усилий, то государство опять распишется в полной своей несостоятельности в защите граждан России.
Мы – «Новая газета», российская ЛГБТ-сеть – по сути выполняем государственную функцию по спасению этих людей. Мы не можем провести следствие и не можем наказать виновных, это должно делать государство. Если государство не сработает, то я не знаю, какие еще преступления нам предстоит увидеть в Чечне. Сегодня это геи, завтра это будут люди, которые надели не ту одежду, послезавтра – люди с не тем цветом волос...
«Понятно, что между Кадыровым и «Новой газетой», Кадыровым и Немцовым, Кадыровым и геями – опять будет выбран Кадыров»
НМ: Существует ли по-прежнему риск для журналистов, правозащитников?
Елена Милашина: Я думаю, что российские власти быстро поняли, что то, что написала «Новая газета» – это лишь то, что вылезло на поверхность. На самом деле, о происходящем в Чечне российские власти знают гораздо больше, чем мы.
Под давлением международной общественности, начата следственная проверка, которая выглядит жалко, потому что надо возбуждать уголовное дело. Представленные факты позволяют следователю сделать очень многое: допросить, провести эксгумацию, провести обыск, изъятие…. Но следственная проверка по факту массовых задержаний, пыток, внесудебных казней была санкционирована впервые за десять лет правления Кадырова, и, с этой точки зрения, это достижение.
Кремль очень четко дал понять главе Чечни, что его угрозы в адрес журналистов – не только «Новой газеты», но «Эха Москвы» и всех, кто поддержал нас – неприемлемы. Проблема в том, что никто не знает, что произойдет, если погибнет кто-то из журналистов или продолжатся задержания геев. Что будет делать Кремль? Понятно, что между Кадыровым и «Новой газетой», Кадыровым и Немцовым, Кадыровым и геями – опять будет выбран Кадыров. Самое страшное, что и Кадыров это прекрасно понимает.
НМ: В безопасности ли чеченцы, бежавшие из республики?
Елена Милашина: Нет, конечно. Никто – не жертвы, не их родственники... К ним приходят чеченские силовики, требуют заявлений, что с ними ничего не происходило, что они никаких претензий к чеченским силовым структурам не имеют. Такая явка с повинной, только наоборот!
Российская ЛГБТ-сеть провела беспрецедентную спасательную операцию. Они открыли «горячую линию», куда обращались жертвы. Только за первые две недели было около 75 обращений, сейчас их гораздо больше, десятки людей эвакуированы из Чечни, они сейчас в разных городах России, им оказывается медицинская, психологическая помощь. Люди, которые это делают – во-первых, герои, во-вторых, им тоже грозит опасность. Если не будет эффективного следствия, то чеченские силовики, чеченская власть пойдут в атаку.
НМ: Сможешь ли ты продолжать работать в Чечне? Или выйти из подполья?
Елена Милашина: Я не нахожусь в подполье, я просто не нахожусь в России, но продолжаю работать и буду публиковать новые материалы, которые были запланированы давно – просто эта история с чеченскими геями была незапланированной.
Ездить в Чечню нормально работать никто больше не может: я не могу там общаться с людьми открыто, потому что это очень опасно, в первую очередь, для этих людей. Это опасно и потому, что я буду задержана, у меня отберут все мои записи, и я опять подставлю людей. Ну и никто не может исключать применения физического насилия, как это было с иностранными журналистами и правозащитниками Комитета против пыток, и самим главой комитета – Игорем Каляпиным.
В 2014 году я сидела месяцами в Чечне, освещая процесс по первому политическому заключенному Руслану Кутаеву, и плотно общалась в том числе и с руководством Чечни, А сейчас это невозможно. Сейчас граница насилия настолько расширилась, что я не исключаю, что меня могут убить на территории Чечни, и не последует никакой реакции, никакого наказания за это.
Чечня такой закрытый регион, что зайти туда человеку неподготовленному и сделать нормальный материал с местными людьми – практически никто больше не может, кроме меня. Мне помогает многолетний опыт и многолетние связи. Другим людям установить такие связи и нормально работать невозможно – Чечня за последние три года очень сильно закрылась от мира. Это очень плохая ситуация.
НМ: Как российская власть воспринимает Чечню сегодня?
Елена Милашина: Наивно полагать, что Путин может отказаться от модели, которую он долгое время считал эффективной, которая решала проблему Чечни по щелчку пальца. Но на самом деле проблемы Чечни сегодня не существует – существует проблема Рамзана Кадырова. Смена власти в Чечне решит очень много вопросов в Чечне. Конечно, эту смену власти надо проводить очень четко, но это возможно, потому что в Чечне нет уже ни сепаратистской, ни, по большому счету, исламистской угрозы.
