Александр Фридман: Беларусь дрейфует от авторитаризма в тоталитаризм

Историк и политический обозреватель Александр Фридман (Dr. Alexander Fridman), преподающий новейшую историю и историю стран Восточной Европы в Университетах Саарбрюккена и Дюссельдорфа, в эксклюзивном интервью Русской службе “Голоса Америки” анализирует, как Беларусь за последние годы эволюционировала от авторитарного режима к тоталитарному. Эксперт рассказывает о глубокой зависимости страны от России, её роли в контексте войны в Украине и прогнозирует сценарии возможных перемен. Фридман также размышляет о перспективах демократизации Беларуси и объясняет, почему режим Лукашенко продолжает делать ставку на репрессии, несмотря на международное давление.

Поговорим про выборы 2010 года: чем избирательная кампания и последовавшие репрессии отличались от предыдущих кампаний?

– В 2010 году было много кандидатов. Практически все кандидаты, которые хотели участвовать – сегодня по-прежнему споры идут, собрали ли они [нужное число] подписей или нет – были допущены. Это был своего рода разгул демократии по-белорусски.

Лукашенко тогда был озабочен тем, как выборы будут восприниматься на Западе. Хотел провести такие выборы, которые в Запад более-менее воспринял бы, признал. Рассчитывал на улучшение отношений с Западом, поэтому и старался. То есть фактор Запада играл какую-то роль. После 2010 года этого было уже гораздо меньше. Выборы 2015 года вообще прошли в тени войны в Украине. Ну а выборы 2020 года – это был и коронавирус, и сильные кандидаты с реальными шансами победить. Поэтому Лукашенко сразу же в конце выборов 2020 перешел к репрессиям.

Была ли адекватная международная реакция за задержание около тысячи человек на выборах 2010 года, в том числе пяти кандидатов на пост президента?

– Если мы будем смотреть ретроспективно и увидим, как дальше развивалась Беларусь, в частности, события 2020 года – то, конечно, тогда можно сказать, что реакция Запада была довольно-таки слабой. Но это был другой внешнеполитический контекст.

Тогда не было еще войны в Украине, и отношения между Западом и Россией были другие. Ну и кроме того, на Западе помнили об обычной модели поведения Лукашенко. Происходят выборы, выборы фальсифицируются, потом происходят репрессии, но за репрессиями рано или поздно следует оттепель. Поэтому, видимо, в 2010 году Запад исходил из того, что все пойдет по именно этому сценарию, и не разрывал отношения полностью, хоть и давил на Лукашенко, но давил умеренно.

Арест такого количества кандидатов вызвал на Западе шок и удивление, тем более что в контексте выборов 2010 года, если вспомнить визит министров иностранных дел Польши и Германии, была надежда на улучшение отношений с Беларусью, но выборы 2010 года это все перечеркнули.

Поэтому и были введены санкции, и было осуждение, но потом все пошло по известному сценарию “оттепели”.

Насколько неожиданна была жестокая реакция властей на массовые протесты 20-го года?

Если посмотреть ретроспективно на все события 2020 года – как кампания, собственно говоря, начиналась – то насилие, которое произошло в августе 2020 года, было предсказуемо. Лукашенко сделал ставку на насилие с позиции слабости. Если на выборах, которые проводились до 2020 года, он, может быть, и не побеждал в первом туре, то, по крайней мере, очевидно набирал большее количество голосов, чем его оппоненты. Что же касается 2020 года, то ситуация изменилась. Он весьма очевидно проиграл выборы. В Беларуси были настроения на перемены – и другого выхода из ситуации, чтобы сохранить свою власть, Лукашенко не нашел и применил насилие.

Как выборы 2020 года изменили восприятие Беларуси в мире?

До 2020 года режим Лукашенко был изгоем в Европе и был режимом авторитарным – но при всей авторитарности там сохранялись островки свободы: во второй половине десятых годов, во времена так называемой “оттепели”, их было даже больше. После 2020 года это всё исчезло. Все островки свободы, которые появились до 2020, были закатаны в асфальт, были уничтожены, и власти взяли курс на искоренение любого инакомыслия. Альтернативные точки зрения в сегодняшней Беларуси не признаются и преследуются.

Поэтому Беларусь плавно на протяжении этого периода, практически уже пяти лет, дрейфует от авторитаризма в тоталитаризм, в котором никакие альтернативные взгляды, альтернативные суждения, альтернативные точки зрения невозможны.

Как вы думаете, какие сценарии могут развернуться за оставшееся до 26 января время?

Я полагаю, никаких сюрпризов – внутриполитических – точно <не будет>. Внешнеполитические – все зависит от того, как будут развиваться события в Украине. Будет ли там очередная фаза обострения войны. Да, внешнеполитический контекст может как-то повлиять на Беларусь, но он вряд ли повлияет на исход выборов.

Мы можем, конечно, представить и самые радикальные сценарии: если боевые действия перекинутся на территорию Беларуси, а Беларусь – прифронтовое государство и находится на стороне России – значит, это возможно в любой момент. Или же белорусские войска будут брошены Россией на эту войну. Этого тоже пока не произошло, но это возможно. Если такого рода события произойдут, и, соответственно, будет иметь место дестабилизация ситуации, может даже дело дойти и до отмены выборов. В стране, которая воюет, выборы, как известно, не проводятся. Но это выглядит на данный момент маловероятно.

Скорее всего, эти выборы пройдут абсолютно “тихо, спокойно и с рекордным результатом” поддержки для Лукашенко. Я думаю, что это может быть в коридоре от 87% и больше. 87% — это результат Владимира Путина на предыдущих выборах. Думаю, что Лукашенко решится на лучший результат. И я бы не исключал, что он даже может перевалить за 90%.

Какую роль может сыграть демократическая оппозиция в изгнании? И может ли?

– У демократической оппозиции очень мало рычагов влияния на ситуацию в Беларуси. У нее, безусловно, остались люди, которые поддерживают, которые прислушаются. То есть, определенная аудитория, конечно же, есть. Но основная задача демократической оппозиции заключается в том, чтобы объяснять Западу и всему миру характер того фарса, который в Беларуси происходит. Основной капитал демократических сил — это их контакты, это их связи с западными странами. Возможности повлиять на ситуацию в Беларуси практически равны нулю.

– Насколько глубоко на сегодняшний день Беларусь зависима от России, особенно в военном и экономическом плане? Какую роль отвели Лукашенко в стратегии России в контексте войны против Украины?

– Предельно зависимая эта зависимость – и не только в экономическом, политическом плане, но это идеологическая зависимость, культурная. Беларусь давно включена в систему российской военной экономики. На Беларусь Россия распространяет все свои теории, распространяется в Беларуси теория “русского мира”. Так что Беларусь попала уже под этот идеологический, культурный зонтик России, Российской Федерации.

Я думаю, что российские власти считают, что Беларусь находится под их контролем. Они рассчитывают на белорусские ресурсы. Они используют белорусские ресурсы. Они показали это в феврале 2022 года, когда территория Беларуси была использована для агрессии против Украины. Они показали это и в 2022 году, когда на территории Беларуси шло обучение российских военных, и в 2023 году, когда было принято решение отправить в Беларусь ядерное оружие. То есть, белорусский ресурс используется россиянами в той степени, в которой он нужен.

До чего они сейчас не дошли – они не используют Беларусь для ракетных ударов по территории Украины. Они не используют белорусскую армию для боевых действий. Я думаю, что это происходит не потому, что Лукашенко так активно сопротивляется, хотя он, безусловно, этого не хочет. Это не в его интересах. Это происходит потому, что России эти ресурсы на данный момент не нужны. Они обходятся другими ресурсами. Но в любой момент они могут к белорусскому ресурсу прибегнуть. И то соглашение, которое недавно заключили Лукашенко и Путин о гарантиях безопасности – оно как раз таки из этой оперы. И все, что мы о нем знаем, показывает, что в России есть все возможности использовать Беларусь, как она посчитает нужными. Если Москва потребует что-то от Лукашенко, Лукашенко сегодня не в той ситуации, чтобы сказать «нет». Слишком он зависим от России и экономически, и политически.

Как изменилось отношение Польши и стран Балтии к Беларуси после событий 2020 года?

Если до 2020 года Польша и страны Балтии воспринимали Беларусь как всё-таки самостоятельный фактор, – да, сложный и неприятный во многом сосед, да, сосед, поддерживающий тесные отношения с Россией – то после 2020, а главным образом после 2022, отношение изменилось. Беларусь уже всё меньше воспринимается как самостоятельный фактор и всё больше – как марионетка Российской Федерации.

В странах Балтии и в Польше не склонны делать различия между Лукашенко и Россией. По большому счёту, с их точки зрения уже нет никакой разницы, с кем ты соседствуешь. Ты соседствуешь с Россией или ты соседствуешь с Беларусью под руководством Лукашенко. И тот, и другой вариант воспринимаются как враги, которые работают против стран Балтии и против Польши. Любопытно, что Лукашенко всячески пытается доказать свою самостоятельность и субъектность, но успеха на этом поприще, как мне представляется, не имеет. Так что с этой точки зрения Беларусь в глазах соседей свою субъектность утратила.

– Как вы думаете, у Лукашенко все же еще есть собственная политическая стратегия, либо мы можем говорить, что Беларусь — это марионетка России?

– Основная стратегия Лукашенко – оставаться у власти и концентрировать власть в как можно большем количестве в своих руках. Он понимает степень своей зависимости от России. Я не думаю, что его степень устраивает, но он реалист, он понимает в каких реалиях сегодня Беларусь существует, понимает, насколько Беларусь зависима от России, он понимает, что какие-либо телодвижения в западную сторону угрожают его власти. Поэтому он пытается лавировать на том узком политическом поле, которое у него есть, оно у него предельно узкое.

Он не прочь был бы уменьшить зависимость от России, поэтому и пытается развивать, в частности, отношения с Китаем, потому что верит, что будущее этого мира принадлежит отнюдь не России, принадлежит Китаю. Но реальность такова, что он находится под контролем России, особенно внешняя политика. Внутриполитически – думаю, что курс репрессий, который он проводит, это его личное дело. [Россию] особо это и не интересует, не заботит – главное, чтобы вектор развития Беларуси был пророссийский. Это для них основной вопрос.

Существуют ли реальные инструменты давления на режим Лукашенко со стороны Запада?

У Запада есть санкционный инструментарий, который он, конечно же, использует, но при этом действует осторожно, потому что Запад видит, что Лукашенко с Россией сотрудничает, Лукашенко России помогает, но Лукашенко не проявляет инициативу. Он не посылает сам войска, не предлагает послать войска в Украину, не предлагает использовать территорию Беларуси для ударов по территории Украины. То есть, ведет себя достаточно сдержанно, он действительно максимально делает все, чтобы как можно меньше быть частью этой войны.

На Западе бытует мнение, что если ввести санкции, похожие на российские, против Беларуси, то это кинет Лукашенко в российские объятия. Мне представляется это точка зрения все-таки преувеличенной. Лукашенко и сам, собственно говоря, находится в этих объятиях, но будет пытаться сопротивляться как можно дольше российскому давлению. Но это будет все сложнее и сложнее.

Какими вы видите перспективы перемен в Беларуси?

– Это очень сложный вопрос. Сложный для анализа, когда мы имеем дело с такой диктатурой, как диктатура Лукашенко, которая внешне выглядит очень крепко и существует 30 лет. В принципе, Лукашенко, хотя и сдает физически, по-прежнему находится – по крайней мере, внешне – в довольно неплохой форме.

Оппозиция либо уничтожена, в прошлом физически, а теперь лидеры оппозиции находятся за решеткой – а те, кто находится за границей, вынуждены там работать, а заниматься оппозиционной деятельностью за границей, мягко говоря, очень сложно. Когда ты смотришь на такую систему, кажется, что перспектив на какие-либо изменения нет. Но чему нас учит история? История показывает, что такие режимы, которые кажутся очень крепкими и монолитными, могут разлететься в один момент. Так было, например, с социалистической Румынией.

То же самое мы наблюдали сейчас и в Сирии с Асадом, когда режим казался весьма монолитным, да еще и пользовался поддержкой как Российской Федерации, так и Ирана. Но, как мы видим, этот режим не устоял.

Я думаю, что смена режима, скорее всего, при том стечении обстоятельств, которые есть, может быть связана либо с кончиной Лукашенко – или с тем, что он будет не в состоянии исполнять по состоянию здоровья свои обязанности. Тогда возможны какие-то изменения в среде номенклатуры, тем более что сейчас Лукашенко делает ставку на молодых управленцев, и кто-то из их среды может в таком случае взять власть в свои руки. Возможно, конечно, Лукашенко после этого президентского срока определится с преемником и передаст власть.

Но в случае такого властолюбца, как Лукашенко, сложно себе все-таки представить добровольный отказ от власти. А остальное – можно представить целый ряд различных сценариев. Если Лукашенко попробует пойти против России или перебежать на другую сторону, то и Россия может попытаться его заменить. Но это теоретические сценарии. Они с реальностью пока мало имеют общего.

Возможен ли в Беларуси переход к демократии без внешнего вмешательства?

– Переход к демократии без внешнего вмешательства, мне кажется, вполне возможен. Потому что любой человек, который придет после Лукашенко – если независимая Беларусь будет существовать, не будет поглощена Россией – кто бы после Лукашенко к власти не пришел, эти люди постараются выстроить лучшие отношения с Западом. А любые выстраивания отношений с Западом приведут к тому, что репрессивная система, которую выстроил Лукашенко, будет смягчаться.

Так что Беларусь, может быть, не сразу перейдет к демократии при удобном стечении обстоятельств. Но это будет плавный транзит, а может быть и транзит, который пройдет довольно-таки быстро. Я бы не исключал, что Беларусь будет демократической страной.

Как вы оцениваете деятельность белорусских демократических сил за последнее время?

Если мы посмотрим на 2020 год, конечно, демократические силы могли действовать более решительно. Люди, которые оказались в этот момент во главе демократического движения – у многих объективно не было политического опыта.

Они недооценили жесткость и бескомпромиссность этого режима. И если действия были бы в 2020 году более решительными, не было бы попыток найти какой-то компромисс – вполне возможно, что режим Лукашенко бы в 2020 году не выстоял.

Хотя тут важным фактором является поведение номенклатуры Лукашенко и его чиновников, которые за редким исключением остались верны этому режиму. Кроме того, нам не следует забывать о факторе России. То, что мы видим и знаем сегодня – скорее всего, если бы даже режим Лукашенко в 2020 пал, Россия постаралась бы вернуть его на свое место силовым путем.

Что же касается того, что было дальше, как демократические силы действовали за границей – безусловно, абсолютно понятно, что они теряли свое влияние на Беларусь. Они делали ставку на санкционный инструментарий, полагая, что путем санкций можно будет добиться смягчения режима Лукашенко или, по крайней мере, влияния на него, чтобы что-то в Беларуси изменилось.

Но, как мы видим, эта стратегия не сработала. Может быть, им нужно было действовать более вариативно, избирать разные способы влияния на режим. Может быть, нужно было действовать в чем-то более компромиссно и не столь радикально.

Но, опять же, мы не должны забывать главное. Все эти годы режим Лукашенко ни разу не демонстрировал желание пойти на какой-то компромисс, на какое-то согласие, на диалог с обществом. Ставка была сделана на репрессии.

(Интервью публикуется с незначительными сокращениями и изменениями для удобства чтения).