Конспирология многолика. Сионские мудрецы, карбонарии и пассажиры пломбированных вагонов день за днем следуют неизменным разрушительным маршрутом: из той или иной мировой закулисы – в самое сердце отдельно взятой на прицел страны.
Местные детали на этом фоне тускнеют. «Я борюсь со злом по мере своих скромных сил и возможностей, но восставать против самого прародителя зла будет, пожалуй, чересчур самонадеянно с моей стороны», – смиренно признал некогда конан-дойлевский Шерлок Холмс.
У политического мифа – свои законы. Официальный Дамаск неоднократно заявлял, что народное возмущение в стране инспирировано заговорщиками из-за рубежа. У журналиста – свои задачи: эксперты в материалах Русской службы «Голоса Америки» не раз рассказывали о внутренних причинах сирийского конфликта.
Каково, однако, внутреннее устройство семейно-кланового правления в Сирии? Об этом нам приходилось говорить значительно меньше, чем о международных аспектах сирийской драмы, и именно об этом пойдет речь сегодня. На первый взгляд, неожиданностей не предвидится. «Система господства немногочисленной шиитской группировки – алавитов – над суннитским большинством», – так охарактеризовал природу режима руководитель программы иранских исследований в Стэнфордском университете Аббас Милани. Попутно отметив: «Сирийские алавиты – очень немногочисленное меньшинство – считают себя шиитами, хотя многие мусульманские богословы – как суннитские, так и шиитские, – убеждены, что алавиты вообще не принадлежат к миру ислама. А на самом деле они признают своеобразную троицу. Имама Али – почитают как божество. Разделяют учение о переселении душ. Иными словами, проповедуют вещи, неприемлемые для правоверных мусульман».
«На протяжении многих столетий, – рассказывает профессор Милани, – алавиты представляли собой очень обособленную группу – даже в Сирии. Но в двадцатом веке ситуация изменилась. После падения Османской империи алавиты сумели создать – при поддержке французов – собственное государство, ибо не желали иметь ничего общего со своими вечными преследователями – суннитами. Однако затем они вновь стали угнетаемым религиозным меньшинством – вплоть до 1971 года, когда глава ВВС Хафез Асад совершил государственный переворот. И основал деспотический режим, который сегодня трещит по швам на наших глазах».
Ужель разгадка найдена: сунниты – против алавитского засилья? Или – снова конспирологический соблазн? Об этом – разговор корреспондента Русской службы «Голоса Америки» с московским политологом-арабистом Владимиром Ахмедовым.
Две равно уважаемых семьи…
Алексей Пименов: Итак, в чем же сущность нынешнего сирийского противостояния? Кто против кого, и почему именно сейчас? Представим себе: в Институт востоковедения попадает инопланетянин, интересующийся международной, и в частности, арабской политикой. Из сообщений СМИ он уже узнал, что в Сирии правит режим алавитского меньшинства, против которого поднялось суннитское большинство. А как вы, специалист, прокомментировали бы подобные утверждения?
Владимир Ахмедов: Это было бы упрощением применительно к тому режиму, который в 2000 году достался Башару Асаду в наследство после смерти отца. А сегодня – не такое уж это и упрощение. Иными словами, сам режим – за десять лет правления Башара Асада, а лучше сказать, за последние пять лет, – привел ситуацию именно к этому…
А.П.: Что же произошло? А точнее – что было прежде, и что – сегодня?
В.А.: Абсолютно правильно: у власти находятся, конечно, алавиты. Но – не просто алавиты. И, конечно, не все алавиты находятся у власти. Тут речь идет о семье Асадов. А точнее – о семье Асада и Махлуфа. В свое время Хафез Асад женился на Анисе Махлуф – из рода Махлуфов. Махлуфы – это другая алавитская семья. Другой клан – более богатый, более знатный, более почитаемый…
А.П.: Неравный брак?
В.А.: Сам «папа» – или, как его называли в Сирии, «хозяин» – выходец из очень простой, чисто крестьянской семьи. Он – из тех людей, что потом добывали хлеб, причем в горных районах, т.е. на очень непростых землях. Иными словами, «папа» многого добился самостоятельно.
А.П.: И к тому же выгодно женился?
В.А.: Да, он женился на знатной невесте – Анисе Махлуф. Которая и стала матерью Башара. А вот супруга нынешнего президента – из суннитов. И, кстати, родом она из Хомса – того самого города, что стал сегодня центром сирийской революции.
А.П.: И который сегодня осаждают правительственные войска?
В.А.: Она уже сказала: «Ничего, так им и надо». Во всяком случае, ей приписывают такие слова. Но, повторяю, родом она оттуда. Вся ее семья оттуда. Правда, потом они перекочевали: ее отец перебрался в Великобританию: у него там клиника. Он – известный хирург. И дочь его выросла в Великобритании. Однако при том значении, которые имеют в Сирии земляческие связи…
Трудное равновесие
А.П.: А связи общинные? Отношения между алавитами и суннитским большинством – как они строились при Асаде-старшем, и что изменилось при Башаре?
В.А.: Вот как обстояло дело на протяжении всех тридцати лет правления Хафеза Асада: если возникала хоть какая-то угроза режиму, то первый удар наносился по… алавитам. Сам «папа» бил по единоверцам. Вспомнить хотя бы восемьдесят третий – восемьдесят четвертый годы, когда его брат Рифат Асад попытался воспользоваться болезнью Хафеза Асада – при первом сердечном приступе предпринял попытку перехватить власть. А помешали ему это сделать два суннита – два друга Хафеза Асада: начальник генштаба Шехаби и министр обороны Мустафа Тласс, которые шли с «папой» вместе по жизни – начиная с тех времен, когда он еще не был президентом, а был командующим ВВС. Именно эти люди спасли ситуацию: именно они блокировали попытку переворота.
А.П.: И все же: насколько правомерно говорить об алавитском правлении в Сирии?
В.А.: Судите сами. Алавиты у власти – это максимум один-два процента от всех алавитов. Примерно двадцать процентов алавитов – это люди, которые, если верить, так сказать, неофициальной сирийской статистике (об ее достоверности судить трудно), использовали свое алавитское происхождение для того, чтобы получить какие-то блага, приблизиться к власти, получить прикрытие в бизнесе…
А.П.: А остальные…
В.А.: Это – в общем-то нейтральные люди. Или даже люди, очень пострадавшие от властей. Ведь, повторяю, при «папе» действовали по принципу: бей своих, чтоб чужие боялись. При «папе» была создана ситуация, когда сунниты – в бизнесе, в правительстве, в партии – составляли практически две трети.
А.П.: А в армии?
В.А.: А вот что касается армии, то да, там были алавиты. Но и тут была одна очень интересная особенность: во главе непопулярных спецслужб, работавших с населением, всегда стоял суннит – чтобы на него можно было списать огрехи и перегибы в работе спецслужб. А вот два его заместителя – это всегда были алавиты. Как видите – своеобразная система сдержек и противовесов. Конфессиональный фактор был очень хорошо сбалансирован. Но главное…
Четвертая власть по-сирийски
В.А.: Начиная с восьмидесятых годов, Хафез Асад начал – в качестве новой опоры режима и помимо семейного клана алавитов, помимо партии, помимо спецслужб, – выращивать четвертую опору: средний класс. Бизнес-сообщество. В основном – состоящее из суннитов. Конечно, они пользовались прикрытием алавитских силовиков. Но они были, так сказать, на равных; сунниты – прирожденные бизнесмены, и «папа» дал им возможность чувствовать себя на равных с власть имущими. Конечно, они немало отстегивали, но при этом – развивались. Развивался бизнес – поскольку Хафез Асад выращивал четвертую опору собственной власти в лице среднего класса. Это был абсолютно правильный шаг – направленный, в частности, на предотвращение военных переворотов. Не случайно специалисты, изучающие роль армии в обществе, стереотип поведения военных – главным образом на примере стран Латинской Америки, Юго-Восточной Азии и арабских стран (где было столько военных переворотов), сформулировали очень четкий вывод: армия – в конечном счете – действует, сообразуясь с желаниями и настроениями средних слоев населения. Поэтому во имя стабильности нужно создать среднюю прослойку, на которую ориентировалась бы армия.
Отцы и дети
А.П.: Так поступал отец. А сын?
В.А.: При Башаре возникла совершенно другая ситуация. Когда он пришел к власти – в июне 2000-го, началась, можно сказать, весна. И продолжалась она до февраля 2001 года. А потом – пошла насмарку. Всех ее деятелей посадили, выгнали и т.д. Правда, до 2005 года что-то развивалось, сохранялись какие-то надежды. Потом была кадровая реформа в армии – очень мощная – на рубеже 2004 года. Фактически он полностью заменил весь высший командный состав армии и спецслужб – под себя. Затем он переизбрался на второй срок – без альтернативы. Это было попросту переназначение – хотя когда он занял президентский пост, то, выступая с инаугурационной речью, пообещал альтернативные выборы… Да и судя по всем данным, которыми я на тот период располагал, находясь в Сирии, я знаю, что многие втайне надеялись на какое-то последующее перераспределение полномочий. С той, в первую очередь, точки зрения, что суннитам дадут возможность, в конечном счете, выдвинуть своего президента. Страна-то ведь все-таки суннитская – хотим мы этого или нет. Так на Башара и смотрели – тем более что жена-то происходит из очень знатного суннитского рода. К тому же он воспринимался как человек западного образования, широкого кругозора, как человек, не зараженный идеями конфессионализма. В общем, ждали многого…
А.П.: А чего дождались?
В.А.: К 2007 году вокруг Башара Асада образовался очень узкий круг из его ближайших родственников. Причем – нового поколения. И они фактически не дали провести ничего – никаких изменений. Все, что было уже принято на уровне партийных документов – и конституция, и закон о партиях, и закон о выборах – все, что сегодня подается как новации, – все это было тогда похоронено. Повторяю, после его переизбрания на семилетний срок были похоронены надежды на какие бы то ни было реформы. Сложилась очень опасная ситуация, когда суннитский бизнес поработила вот эта алавитская группировка.
А.П.: Т.е. молодые родственники?
В.А.: Да. Половина бизнеса в стране – под контролем Рами Махлуфа (двоюродный брат Башара Асада – А.П.). Все телекоммуникационные компании, весь крупный бизнес, причем в первую очередь – новые прогрессивные отрасли – находятся в руках семьи.
А.П.: А суннитский бизнес – четвертая опора власти?
В.А.: Весь суннитский бизнес поставлен под жесткий контроль – он с тех пор занимался лишь обслуживанием и отстежкой – больше ничем. И это после того, как при «папе» эти люди уже почувствовали себя самостоятельной единицей! Их роль полностью изменилась – и вот результат…
Владимир Ахмедов о «папе», сыне и молодых родственниках
