Режиссер-документалист Марина Голдовская закончила картину «Горький вкус свободы» (A Bitter Taste of Freedom). Авторский фильм об Анне Политковской, собравший уникальный человеческий материал. Автор ленты близко знала Анну, дружила с ней и ее семьей. И снимала ее на пленку в самых разных ситуациях, очень личных и очень драматичных. Новый полнометражный фильм, копродукция США и Швеции, будет в ближайшее время показан в Лос-Анджелесе и Нью-Йорке. Международная ассоциация документалистов выдвинула картину на соискание премии «Оскар», точнее, на этом этапе – на право быть отобранной в списки номинантов.
Марина Голдовская – известный документалист, режиссер, драматург, продюсер. Долгое время живет в США. Преподает в киношколе Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе (UCLA). Автор более сорока фильмов, в том числе «Власть Соловецкая», «Архангельский мужик», «Князь вернулся», «Дом с рыцарями», «Осколки зеркала», «Анатолий Рыбаков: Послесловие». Автор шести книг, в том числе изданной в США в 2006 году книги «Женщина с киноаппаратом». В пятницу 15 июля Марине Евсеевне Голдовской исполняется 70 лет.
С Мариной Голдовской побеседовал корреспондент Русской службы «Голоса Америки» Олег Сулькин.
Олег Сулькин: Поздравляю вас с юбилеем. Что думаете по этому поводу?
Марина Голдовская: Мое отношение к этой дате таково: не принимать ее слишком всерьез и не драматизировать ситуацию. Все это неизбежно, и я постараюсь продолжать то, чем занимаюсь.
О.С.: Как получилось, что вы постоянно, на протяжении многих лет, снимали Анну Политковскую?
М.Г.: Практически случайно. Она была женой моего бывшего студента, Александра Политковского. Я преподавала на факультете журналистики МГУ, а они там учились. В 1991 году я снимала картину «Вкус свободы» о том, что произойдет с СССР к 2000 году. И я решила показать происходившие тогда изменения через одну семью. И выбрала семью Саши Политковского, к которому очень хорошо относилась. Он работал тогда во «Взгляде», был востребован, на гребне славы. Они с Аней согласились, и я практически поселилась на полтора месяца у них в доме, в маленькой квартирке на улице Герцена. За это время я буквально влюбилась в Аню – она оказалась гораздо интересней, чем мне представлялось. Она была умная, красивая, обаятельная, романтически настроенная, тонко и глубоко чувствующая. Писала студенческую работу о Марине Цветаевой. И картина превратилась не в картину о Саше и его семье, а в картину об Ане и ее семье.
О.С.: Дальше вы ее снимали в связи с большими событиями в жизни страны. Это были заготовки для будущего фильма о ней?
М.Г.: Не о ней. У меня в новом фильме есть фраза: Родина – это не то место, где ты родился, а время, в котором ты живешь. В конце февраля 90-го в Москве прошел грандиозный митинг за отмену шестой статьи Конституции. Я снимала его с балкона шестого этажа, и меня заливали слезы. Это было такое всеобщее воодушевление! Люди держались за руки, пели песни. Я снимала на кинопленку, но в тот момент решила купить видеокамеру и снимать все происходившее тогда.
О.С.: Вы снимали впрок?
М.Г.: Совершенно верно. Страна в момент разлома. Не формализованные интервью, а неформальные разговоры с разными людьми, в том числе и в первую очередь с Аней. Я тогда уже жила в Лос-Анджелесе, но каждое лето приезжала в Россию. Первой, кому я звонила, была Аня. И обязательно с ней виделась. Мы разговаривали обо всем, и я снимала. Она меня буквально притягивала, но она еще не стала знаменитой журналисткой, я и представить себе не могла, кем она станет. Тогда она всецело посвятила себя своим двум маленьким детям.
О.С.: Какова судьба того фильма, «Вкус свободы»?
М.Г.: Я смонтировала картину и показала Саше и Ане, чтобы получить их разрешение. Аня мне сказала: «Марина Евсеевна, давайте не будем ее показывать». Я все поняла и не стала настаивать. Они были близки к разводу, впервые откровенно говорили об этом на камеру. Саша был в тот момент депутатом российского парламента. В общем, не время выпускать фильм. Так он и не вышел в России, только за границей. Потом в наших отношениях возникла долгая пауза лет в восемь-девять. Я знала, что Аня с Сашей расходятся, что он стал выпивать, понимала, как ей тяжело – ведь она его очень любила. Когда я с ней встретилась снова, она уже работала корреспондентом, освещала войну в Чечне.
О.С.: Поразительный эпизод в московской больнице – после того, как ее предположительно отравили в самолете, чтобы помешать доехать до Беслана. Анна лежит в постели и как будто вам исповедуется...
М.Г.: К 2004 году нас уже связывало 14 лет дружбы. В тот день услышала по «Эху Москвы», что Аня в больнице. Дети дали адрес, и в девять утра я уже была там. Она была бледная, очень слабая. И мы с ней разговаривали.
О.С.: Все эти годы огромное количество отснятого об Анне материала лежало у вас без движения...
М.Г.: Не только материалов с ней. У меня сейчас есть где-то около трех тысяч часов отснятой хроники. Нет, не хроники – просто жизни, жизни простых людей и богачей, уличные сценки Москвы и деревни, разговоры с самыми разными людьми. Я с 1990 года сняла пятнадцать картин, используя каждый раз эти материалы.
О.С.: Когда Анну убили, вы сразу решили делать о ней фильм? Если да, то почему так много времени потребовалось – пять лет?
М.Г.: В тот день я находилась в Лос-Анджелесе и слушала русское радио. Когда сообщили о том, что в Москве убита Анна Политковская, это прозвучало, как гром среди ясного неба. Я совершенно отключилась. К вечеру мы созвонились с ее детьми Илюшей и Верочкой, и они спросили: «Марина Евсеевна, вы сделаете картину про маму?». Я начала работать над фильмом через год – раньше не могла, все кровоточило. Приехала в Москву, начала снимать. Потом у меня заболел муж... Короче говоря, за это время было снято сразу несколько фильмов об Ане.
Примерно год назад я поняла: хорошо, что о ней сделали много картин и совсем не то, что мне хотелось. Ни в одном из них – а были фильмы разные, хорошие, замечательные и не очень – не было той Ани, которая осталась на моей пленке. Я поехала в марте прошлого года в Москву, досняла Михаила Сергеевича Горбачева – ему я очень благодарна, – Евгению Альбац, Алексея Венедиктова, Каринну Москаленко, Дмитрия Быкова, Аллу Боссарт, детей Ани.
О.С.: У вас в фильме кадры с Анной Политковской перемежаются эпизодами российских национальных трагедий – чеченской войны, «Норд-Оста», Беслана. Чем вы руководствовались при монтаже – идеей запечатлеть свою героиню на фоне событий большой истории?
М.Г.: Я делала картину об удивительном человеке. На язык просятся высокие слова, а надо бы говорить о ней проще. Она была талантлива во всем, и в том, что и как она рассказывала. Но картина не только о ней, но и о времени. Структура фильма как-то сама «выдохнулась».
О.С.: Далеко не все ваши собеседники говорят об Анне хорошо...
М.Г.: Для меня в свое время стало откровением, что множество людей – не обязательно среди тех, кого она разоблачала, – относятся к ней неуважительно и враждебно. В фильмах, снятых о ней, это как-то замалчивается. А ведь она была очень сложным человеком. Одержимая, бескомпромиссная, пассионарная женщина.
О.С.: Чем вы руководствовались, выбирая людей, говорящих об Анне? Ведь их могло быть в три-четыре раза больше.
М.Г.: Их и было в три раза больше. Просто не хватило экранного времени. Была замечательная Ирина Петровская, Ясен Засурский, друзья Саши и Ани по университету. Очень жалко.
О.С.: А вы не хотите на DVD включить невошедшие материалы в бонусную секцию?
М.Г.: Может быть. Я еще об этом не думала.
О.С.: Почему вы совершенно не касаетесь обстоятельств ее убийства и хода расследования?
М.Г.: Все картины, снятые об Ане, этого в той или иной степени касались. Я сейчас скажу что-то странное: мне все равно, кто ее убил. Найдут убийц или не найдут, ее все равно нет и не будет. Это самое страшное. А расследование никуда не движется.
О.С.: Как не движется?! Ведь вроде нашли убийцу.
М.Г.: Это все ерунда. Поиск истины будет идти еще очень долго. Что, из-за этого вешать картину на крючок? Я делала картину не о расследовании убийства, а о жизни удивительного человека. А еще о том, как тяжело жить нации без морального авторитета выдающихся личностей. Сейчас таких людей осталось ноль без палочки. Мне кажется, Аня была таким моральным авторитетом. Когда Алла Боссарт сказала, что Аня была, как мать Тереза, я четко осознала, о чем я делаю картину.
О.С.: Но смотрите, площадь ее имени – в Италии, улица ее имени – в Грузии, хорошо хоть на доме ее в Москве повесили мемориальную доску. Непохоже, что ее моральный авторитет в России осознается властью и общественностью.
М.Г.: Может быть, что-то сдвинется после показа моего фильма?
О.С.: А вы думаете, его покажут в России?
М.Г.: Почти уверена. В ноябре ожидаю премьеру в Москве. Боюсь даже верить в это.
