Международная правозащитная организация Amnesty International опубликовала ежегодный доклад под названием «Обзор ситуации с правами человека за 2014/2015 год в 160 странах». Большое исследование, которое правозащитники делают каждый год, показало, что за последнее время в мире выросло число военизированных организаций, которые не скрывают своих преступлений, а, наоборот, гордятся ими, а также число беженцев, статистика по которым возвращает человечество к военным временам середины ХХ века.
Директор по исследованиям Amnesty International Анна Нейстат дала интервью Русской службе «Голоса Америки» с пояснениями того, о чем говорится в только что опубликованном документе этой организации.
Данила Гальперович: Какие серьезные отличия от предыдущих лет в сфере прав человека заметила ваша организация в описываемый период?
Анна Нейстат: Что касается глобальных тенденций: первое, конечно, это растущее число вооруженных конфликтов и растущее число гибнущих в них гражданских лиц, а также меняющийся характер этих конфликтов. В этом смысле, мы обращаем внимание на растущее влияние негосударственных вооруженных формирований, которые во все большем количестве случаев захватывают территорию и возлагают на себя квазигосударственные функции, что приводит не только к нарушениям, которые неизбежно происходят в ходе вооруженного конфликта, но и к нарушениям прав человека после того, как эти группировки устанавливают свой контроль над определенной территорией. И это очень серьезная проблема, поскольку понятно, что гражданское население оказывается между двух огней, как правило, между правительственными войсками и вооруженными группировками, такими как «Исламское государство», «Боко Харам» и другие. У международного сообщества очень мало механизмов воздействия на такие группировки, представляют они большую сложность и для правозащитных организаций, потому что наша традиционная методика расследования и предания огласки нарушений в этой ситуации не действует – свои преступления они помещают напрямую в Интернет. По сути, это является частью их тактики. И, скорее всего, тут тенденция совершенно очевидная – это будет продолжаться.
Второе новое, о чем достаточно много говорится в докладе, это гуманитарные кризисы, ситуация с беженцами и внутренне перемещенными лицами. По данным ООН, мы сейчас достигли впервые со времени окончания Второй мировой войны отметки в 50 миллионов беженцев и внутренне перемещенных лиц. Цифра эта, конечно, страшная. Здесь мы говорим о самых разных моментах, включая, например, необходимость изменения политики в отношении гуманитарной помощи и ее переброски в районы, которые находятся за пределами определенной государственной границы. Мы, в частности, вспоминаем ситуацию в Сирии, которая, на самом деле, до сих пор еще продолжается, когда правительство не допускало, не разрешало ООН перебросить гуманитарную помощь в контролируемые им районы. Нам представляется, что эта ситуация абсолютно недопустима, что государственные границы не должны служить препятствием для доставки гуманитарной помощи, предоставляемой международными организациями и с санкции международного сообщества.
И еще момент, который мы отмечаем по всему миру, отчасти в качестве реакции на возрастающее число конфликтов, на возрастающий потенциал вооруженных группировок – это принятие драконовских мер – и практических, и законодательных – якобы для подавления терроризма, антитеррористических законов, а по сути, для подавления инакомыслия, для подавления свободы прессы, свободы собраний. Такие тенденции мы прослеживаем везде, начиная от отмены моратория на смертную казнь в Пакистане, до практики применения определенных законов в России.
Д.Г.: Что можно сказать о России, каково развитие ситуации с правами человека в ней за этот год?
А.Н.: Во-первых, это, разумеется, закручивание гаек в смысле свободы прессы. Причем, здесь я бы отметила не только совершенно конкретные шаги, такие, как закрытие или блокировка определенных интернет-изданий, увольнение или попытки увольнения журналистов, смена собственника или дирекции, которая приводила по сути к полному изменению лица того или иного СМИ. Это происходит в сочетании с растущим уровнем самоцензуры и совершенно очевидным, и абсолютно беспрецедентным и бессовестным уровнем государственной пропаганды. В этом смысле, конечно, конфликт на Украине, мне кажется, повлиял на ухудшение ситуации с правами человека в России напрямую. Понятно, что по мере того, как уровень пропаганды растет, настойчивость попыток задушить какие бы то ни было оппозиционные СМИ проявлялась все отчетливее.
Кроме того, это, разумеется, нападки на неправительственные организации. Те законы, которые были приняты уже несколько лет назад, про которые правозащитники много говорили – закон об иностранных агентах, изменения в закон о госизмене, которые лежали и практически не использовались, где-то с середины прошлого года и все активнее уже в этом году начали использоваться в полную силу. В частности, уже несколько дел по госзимене, причем, это такая статья, которую не надо применять в виде массовых репрессий. Достаточно нескольких случаев для того, чтобы остальным было неповадно.
Пострадала свобода собраний – все эти истории с одиночными пикетами и с тем, что одиночным пикетчикам стали давать значительно более длинные сроки административного ареста и заводить уголовные дела. Из опыта «Международной амнистии» в России: раньше у нас практически не возникало проблем с проведением акций, которые являются достаточно безобидными — такими, как акции у посольства Белоруссии по поводу смертной казни, которую нам всегда разрешали проводить. В этом году это практически невозможно.
И, пожалуй, еще один момент, который мы отмечаем, конечно, в докладе относительно России – это продолжающиеся пытки, незаконные методы ведения следствия. Проблема – продолжающаяся безнаказанность. Все попытки привлечь к ответственности виновных сотрудников правоохранительных органов, получить компенсацию для жертв не приводят практически ни к чему. А те организации, которые занимаются защитой прав жертв пыток, подвергаются дополнительным преследованиям.
Д.Г.: Пропаганда, в том числе пропаганда против Украины, которую вы упомянули, — является ли она сама по себе нарушением прав человека или она – средство, которое эти нарушения провоцирует?
А.Н.: Сама по себе, конечно, государственная пропаганда не является нарушением прав человека. Нарушением прав человека является удушение независимых СМИ. Если у человека есть выбор – смотреть государственную пропаганду или смотреть независимое телевидение, то его права защищены. Если же у человека такого выбора нет, а мне кажется, что такого выбора у россиян все меньше и меньше с каждым днем, то речь уже идет о нарушении права на свободу прессы, с одной стороны, и на допуск к информации, с другой стороны. Кроме того, мне кажется, что некоторые сюжеты, которые используются в государственной пропаганде, достойны отдельного расследования, с точки зрения, соответствия, например, гуманитарному праву. Тут мы, конечно, входим в сферу того, является или не является Россия стороной конфликта в Украине. Но когда российские телеканалы транслируют, скажем, украинских военнопленных, то это уже является прямым нарушением. Поэтому тут речь идет не только о пропаганде в целом, но и о конкретных ее проявлениях, которые могут представлять собой нарушение прав человека, а кроме того, об общей атмосфере, в которой это происходит.
Д.Г.: А каково ваше личное впечатление от российской государственной пропаганды?
А.Н.: Понятно, что у меня, как у зрителя российских медиа, есть на этот счет достаточно четкое представление. Я, не скрывая, могу сказать, что я считаю ситуацию — причем, речь идет не только об украинском конфликте, а, скажем, о сексуальных меньшинствах — на самом деле, катастрофической, хотя и не могу сказать, что у нас есть факты, где мы можем точно утверждать, что подобные сюжеты, скажем, являются нарушением прав человека или преступлением.
