Посол США в РФ Майкл Макфол – многолетний и убежденный поборник демократии в России – прибыл в Москву два месяца назад и на собственном опыте испытал взрыв антиамериканизма. Премьер-министр Владимир Путин, решивший вернуться на президентский пост, и его приверженцы обвинили нового американского посла в поддержке антипутинских выступлений. Четвертого марта Путин одержал легкую победу на выборах.
Корреспондент «Голоса Америки» Джеймс Брук встретился с Майклом Макфолом и побеседовал с ним о том, в каком направлении развиваются американо-российские отношения. Помимо видео-версии, мы предлагаем вашему вниманию и печатный вариант ответов посла на вопросы «Голоса Америки». Итак, Майкл Макфол:
О публичной дипломатии
Десятилетиями Госдепартамент практикует то, что мы называем публичной дипломатией. У нас есть сотрудники, которые этим занимаются посредством традиционных СМИ, и все это очень важно. Однако, живя в 21 веке, мы должны использовать и новые платформы, такие как Фейсбук и Твиттер, потому что именно там люди получают новости и общаются. Мы должны организовывать публичные события и выходить на прямое общение с людьми, как я делал это сегодня вечером с американским сообществом. Мы должны пытаться налаживать общение с людьми по всем возможным каналам, особенно в такой обстановке, когда возникают трудности в донесении своего послания, как это происходит сейчас здесь, в России.
О настоящем и будущем американо-российских отношений
Мне интересно узнать результаты опросов общественного мнения о том, имел ли влияние антиамериканизм на предвыборное поведение россиян и на исход выборов. Пока мы еще этого не знаем. Мы знаем, что президент Обама и США в 2010 году получили наивысший позитивный рейтинг за последние, возможно, 20 лет. Поэтому я не знаю, насколько все это важно с точки зрения итогов выборов. С политических позиций – я надеюсь, нет. Мы были абсолютно открыты в том, что мы хотим реального сотрудничества в вопросах, представляющих интересы США и интересы России.
Мы совершенно не заинтересованы в возврате к подобию «холодной войны» и язвительной риторике. Мы не считаем, что это служит американским национальным интересам. Официальные лица российского правительства сообщали лично мне и другим высокопоставленным чиновникам правительства США, что они разделяют наше мнение в этом вопросе и хотят продолжительных отношений. Так что следующие недели и месяцы станут испытанием для этих заверений, и мы увидим, сможем ли вернуться к реальному сотрудничеству в наших взаимных интересах.
О реакции Вашингтона на антиамериканизм в России
На прошлой неделе я был в Вашингтоне, где встретился практически с каждым сотрудником администрации, занимающимся этой частью света, и многими другими людьми. Уровень антиамериканизма в России для всех стал настоящим сюрпризом, потому что мы были уверены, что строим отношения совершенно другого типа. И, конечно, многие люди обеспокоены тем, каким стремительным может быть этот регресс, особенно в риторике, которая, нам казалось, осталась далеко в прошлом. Это значит, что рецептом здесь является реальная дипломатия. И именно такой подход мы намерены применить в отношении к кампании в прессе, которая здесь происходила.
Во-вторых, я думаю, что наши критики, критики «перезагрузки» и президента, честно говоря, воспользовались этой кампанией, чтобы заявить: «О какой перезагрузке вы говорите? Нет никакой перезагрузки». И это еще больше усложнило работу дипломатов и администрации в продвижении цели улучшения американо-российских отношений.
О вашингтонских встречах
В Вашингтоне я встретился с госсекретарем Клинтон, с советником президента по национальной безопасности Томом Донилоном, вице-президент Джо Байден сам пришел ко мне, и даже он знал о нападках на меня и был очень расстроен. Я работаю с вице-президентом в тесном сотрудничестве и глубокого его уважаю, в прошлом году мы были здесь с очень успешным визитом, и тут совершенно неожиданно такая критика!.. Но он опытный политик и хорошо знает выборные стратегии, поэтому сейчас время вернуться к реальному делу. Он сказал мне: «Держись, Макфол, держись! Он любит называть меня по фамилии. Ты все делаешь правильно в том, что касается нашей политики. Продолжай поддерживать контакты и с правительством, и с обществом в России».
О Путине, НАТО и ПРО
По прибытии избранного президента Владимира Путина в США мы намерены провести с ним содержательную встречу, и это произойдет независимо от того, будет ли он присутствовать на саммите НАТО. Нам необходимо выработать основы для совместного участия в будущем на уровне саммита НАТО, и в этом случае лучше подождать, пока эти основы будут соответствовать друг другу. Вы правы, противоракетная оборона остается камнем преткновения, и нам предстоит проделать большую работу, чтобы помочь российским властям понять, на что способна и на что не способна наша система. И не только система, которая есть сегодня, но даже и та система, которая, между прочим, еще даже не сконструирована. Проблема, больше всего «оживляющая» дискуссию здесь, в Москве, это ракета SM-3 Block-2B, которая не существует нигде, кроме как на бумаге.
Поэтому мы не считаем, что между нашими национальными интересами и национальными интересами России имеет место фундаментальный конфликт в области наших реальных планов в отношении ПРО. Но в то же время ясно, что пока нам не удалось убедить в этом наших российских коллег.
О разговоре Обамы и Путина
Телефонный разговор между президентом Обамой и Путиным после выборов был очень позитивным. Это время для закладки отношений в преддверии первой встречи, детали которой еще не проработаны до конца, но которая, скорее всего, состоится в мае в США. Президент Обама очень четко обозначил свою политику в отношении России. Он работал над ней три года, и у него нет причин думать, что ему придется ее пересматривать. И мы ожидаем сотрудничества с президентом Путиным в тех вопросах, над которыми мы работаем последние три года.
Я присутствовал на встрече премьер-министра Путина и президента Обамы в 2009 году здесь, президента Медведева на той встрече не было. В первой части встречи обсуждалось, почему отношения США и России изначально ухудшились – с точки зрения премьер-министра Путина. Он хотел убедиться в том, что мы поняли его позицию. Президент его выслушал и ответил, что у нас теперь новая политика, и мы хотим заложить фундамент новых отношений. Я думаю, это был очень дружеский, честный, интеллектуальный обмен мнениями, и мы ожидаем подобного обмена, когда два президента встретятся в конечном итоге.
Об американском финансировании российских неправительственных организаций
Я хочу абсолютно ясно подчеркнуть, что никакая часть денег, выделенных США на развитие гражданского общества в России, не предназначается ни для политических организаций, партий и движений, ни для организации демонстраций, ни для политических лидеров. И я думаю, здесь, в России, по этому поводу глубоко заблуждаются. Мы не занимаемся подобными вещами, в этом наша политика, и мы очень жестко ее придерживаемся.
Гранты могут получать только непартийные, независимые и неправительственные организации, работающие на развитие гражданского общества, чтобы укрепить его, помочь справиться с мириадами проблем, с которыми сталкиваются гражданские общества по всему миру: проблемами экологии, заботы о здоровье матери и ребенка, соблюдения прав человека. Мы считаем, что существование в стране здорового гражданского общества лежит в сфере интересов и США, и России.
К сожалению, подобные организации не получают сегодня поддержки в России. И, я подчеркиваю, к сожалению, эти группы вынуждены полагаться не только на американскую поддержку, но и на британские, шведские, германские, японские фонды. Что касается того, способствует ли это напряженности, наша позиция такова – пусть грантополучатели решают это. Мы пытаемся быть настолько прозрачными, насколько это возможно. Каждая организация, получающая поддержку от американских неправительственных фондов, которые финансируются за счет денег американских налогоплательщиков, – все это есть в открытом доступе в Интернете, любой журналист, немного потрудившись, может выяснить, кто получает, а кто не получает эту поддержку. И мы верим: это действительно хорошо и для России, и для США – сильное российское государство и сильное российское общество. Как отметил президент Обама, когда был здесь пару лет назад, мы верим в то, что это в национальных интересах Америки.
О поправке Джексона-Вэника и «законе Магнитского»
Моя персональная позиция в отношении поправки Джексона-Вэника заключается в том, что в прошлом Джексон-Вэник сыграл очень важную роль, помогая реальным людям, многих из которых я встречал лично, будучи студентом в СССР, в их стремлении эмигрировать в Израиль. Я верю, что поправка сыграла важнейшую для своего времени роль. Однако ее предназначение – оказать давление на советскую власть, чтобы она позволила эмигрировать евреям – уже давно не является здесь проблемой – уже два десятилетия. Поэтому мы верим: пришло время двигаться вперед.
Увязывание Джексона-Вэника с торговлей имеет в том числе и практический эффект. Он заключается в следующем – теперь, когда Россия вступает в ВТО, а мы все еще следуем поправке Джексона-Вэника, наши компании окажутся в невыгодном положении по сравнению с другими европейскими, китайскими, бразильскими компаниями, которые работают в России. Мы не хотим этого, мы хотим иметь поле для своей игры, поэтому мы считаем, что пришло время отменить поправку Джексона-Вэника.
Что касается «закона Магнитского», я не знаю, что с ним будет. Я встречался в Вашингтоне на прошлой неделе с сенатором Кардиным, мы очень серьезно относимся к его инициативе и к проблеме несправедливости в деле Магнитского, к которой, к моему глубокому уважению, он привлек внимание. Мы в администрации изучили эту проблему и предприняли соответствующие действия со всеми полномочиями, присущими исполнительной власти, к тому же усиленными новым указом, который президент Обама подписал в августе, предоставившим Госдепартаменту полномочия накладывать запрет на въезд в США лицам, замешанным в серьезных нарушениях прав человека. И мы делаем это, и не только в России, но и по всему миру. И мы предприняли шаги.
О взаимодействии по сирийскому и иранскому вопросам
Мы интенсивно работали с нашими российскими коллегами по вопросу Сирии в течение целого года. И если я, как посол, думаю о том, какой из вопросов занял большую часть моего времени здесь, и чему было посвящено большинство моих переговоров с российскими официальными лицами, то это, несомненно, Сирия. У нас все еще сохраняются некоторые фундаментальные разногласия по поводу того, как международная общественность должна ответить на трагедию, происходящую в Сирии. Однако мы настроены оптимистично по поводу достигнутого прогресса с новым заявлением президента в ООН.
Мы должны серьезно относиться к ответственности, которую несем как крупные державы. Мы не можем стоять в стороне. Мы надеемся, что, опираясь на достигнутый успех, нам, как международному сообществу, удастся предпринять еще более устойчивые и всеобъемлющие шаги в подходе к ситуации, которую можно назвать только трагической. На нас лежит ответственность попытаться это остановить.
По вопросу Ирана у нас с Россией сложилось тесное сотрудничество с лета 2009 года по сей день. Все началось с нескольких креативных предложений, которые мы совместно представили Тегерану, по поводу наших разногласий о ядерных амбициях Ирана. Они отклонили наши инициативы – не только США, но также и России. И это создало условия для 1929-й резолюции Совбеза ООН – самого всеобъемлющего пакета санкций против Ирана, когда-либо принятого в истории ООН. И сегодня, в рамках группы 5+1, позиции США и России остаются достаточно близкими. К сожалению, несмотря на близость наших позиций, позиция правительства Ирана далека от желаемой. Так что нам [с Россией] еще предстоит проделать большую совместную работу.
О сотрудничестве по Афганистану
Когда я впервые вступил в должность, на Северный коридор (через территорию РФ – «Г.А.») приходилось около 2-5 процентов всех поставок в Афганистан. Сегодня это больше 50 процентов, и этот показатель стремительно приближается к двум третям всех наших поставок, переправляемых через этот канал. С учетом трудностей, которые мы испытываем с другими каналами, важность этого транспортного пути особенно возросла. Поддержка существующего положения жизненно важна и для вывода войск – нам предстоит вывезти из Афганистана огромное количество материалов. Поэтому переговоры с Россией мы рассматриваем как очень позитивные, и это еще одна сфера общих интересов, где мы смогли прийти к обоюдному согласию.
Корреспондент «Голоса Америки» Джеймс Брук встретился с Майклом Макфолом и побеседовал с ним о том, в каком направлении развиваются американо-российские отношения. Помимо видео-версии, мы предлагаем вашему вниманию и печатный вариант ответов посла на вопросы «Голоса Америки». Итак, Майкл Макфол:
О публичной дипломатии
Десятилетиями Госдепартамент практикует то, что мы называем публичной дипломатией. У нас есть сотрудники, которые этим занимаются посредством традиционных СМИ, и все это очень важно. Однако, живя в 21 веке, мы должны использовать и новые платформы, такие как Фейсбук и Твиттер, потому что именно там люди получают новости и общаются. Мы должны организовывать публичные события и выходить на прямое общение с людьми, как я делал это сегодня вечером с американским сообществом. Мы должны пытаться налаживать общение с людьми по всем возможным каналам, особенно в такой обстановке, когда возникают трудности в донесении своего послания, как это происходит сейчас здесь, в России.
О настоящем и будущем американо-российских отношений
Мне интересно узнать результаты опросов общественного мнения о том, имел ли влияние антиамериканизм на предвыборное поведение россиян и на исход выборов. Пока мы еще этого не знаем. Мы знаем, что президент Обама и США в 2010 году получили наивысший позитивный рейтинг за последние, возможно, 20 лет. Поэтому я не знаю, насколько все это важно с точки зрения итогов выборов. С политических позиций – я надеюсь, нет. Мы были абсолютно открыты в том, что мы хотим реального сотрудничества в вопросах, представляющих интересы США и интересы России.
Мы совершенно не заинтересованы в возврате к подобию «холодной войны» и язвительной риторике. Мы не считаем, что это служит американским национальным интересам. Официальные лица российского правительства сообщали лично мне и другим высокопоставленным чиновникам правительства США, что они разделяют наше мнение в этом вопросе и хотят продолжительных отношений. Так что следующие недели и месяцы станут испытанием для этих заверений, и мы увидим, сможем ли вернуться к реальному сотрудничеству в наших взаимных интересах.
О реакции Вашингтона на антиамериканизм в России
На прошлой неделе я был в Вашингтоне, где встретился практически с каждым сотрудником администрации, занимающимся этой частью света, и многими другими людьми. Уровень антиамериканизма в России для всех стал настоящим сюрпризом, потому что мы были уверены, что строим отношения совершенно другого типа. И, конечно, многие люди обеспокоены тем, каким стремительным может быть этот регресс, особенно в риторике, которая, нам казалось, осталась далеко в прошлом. Это значит, что рецептом здесь является реальная дипломатия. И именно такой подход мы намерены применить в отношении к кампании в прессе, которая здесь происходила.
Во-вторых, я думаю, что наши критики, критики «перезагрузки» и президента, честно говоря, воспользовались этой кампанией, чтобы заявить: «О какой перезагрузке вы говорите? Нет никакой перезагрузки». И это еще больше усложнило работу дипломатов и администрации в продвижении цели улучшения американо-российских отношений.
О вашингтонских встречах
В Вашингтоне я встретился с госсекретарем Клинтон, с советником президента по национальной безопасности Томом Донилоном, вице-президент Джо Байден сам пришел ко мне, и даже он знал о нападках на меня и был очень расстроен. Я работаю с вице-президентом в тесном сотрудничестве и глубокого его уважаю, в прошлом году мы были здесь с очень успешным визитом, и тут совершенно неожиданно такая критика!.. Но он опытный политик и хорошо знает выборные стратегии, поэтому сейчас время вернуться к реальному делу. Он сказал мне: «Держись, Макфол, держись! Он любит называть меня по фамилии. Ты все делаешь правильно в том, что касается нашей политики. Продолжай поддерживать контакты и с правительством, и с обществом в России».
О Путине, НАТО и ПРО
По прибытии избранного президента Владимира Путина в США мы намерены провести с ним содержательную встречу, и это произойдет независимо от того, будет ли он присутствовать на саммите НАТО. Нам необходимо выработать основы для совместного участия в будущем на уровне саммита НАТО, и в этом случае лучше подождать, пока эти основы будут соответствовать друг другу. Вы правы, противоракетная оборона остается камнем преткновения, и нам предстоит проделать большую работу, чтобы помочь российским властям понять, на что способна и на что не способна наша система. И не только система, которая есть сегодня, но даже и та система, которая, между прочим, еще даже не сконструирована. Проблема, больше всего «оживляющая» дискуссию здесь, в Москве, это ракета SM-3 Block-2B, которая не существует нигде, кроме как на бумаге.
Поэтому мы не считаем, что между нашими национальными интересами и национальными интересами России имеет место фундаментальный конфликт в области наших реальных планов в отношении ПРО. Но в то же время ясно, что пока нам не удалось убедить в этом наших российских коллег.
О разговоре Обамы и Путина
Телефонный разговор между президентом Обамой и Путиным после выборов был очень позитивным. Это время для закладки отношений в преддверии первой встречи, детали которой еще не проработаны до конца, но которая, скорее всего, состоится в мае в США. Президент Обама очень четко обозначил свою политику в отношении России. Он работал над ней три года, и у него нет причин думать, что ему придется ее пересматривать. И мы ожидаем сотрудничества с президентом Путиным в тех вопросах, над которыми мы работаем последние три года.
Я присутствовал на встрече премьер-министра Путина и президента Обамы в 2009 году здесь, президента Медведева на той встрече не было. В первой части встречи обсуждалось, почему отношения США и России изначально ухудшились – с точки зрения премьер-министра Путина. Он хотел убедиться в том, что мы поняли его позицию. Президент его выслушал и ответил, что у нас теперь новая политика, и мы хотим заложить фундамент новых отношений. Я думаю, это был очень дружеский, честный, интеллектуальный обмен мнениями, и мы ожидаем подобного обмена, когда два президента встретятся в конечном итоге.
Об американском финансировании российских неправительственных организаций
Я хочу абсолютно ясно подчеркнуть, что никакая часть денег, выделенных США на развитие гражданского общества в России, не предназначается ни для политических организаций, партий и движений, ни для организации демонстраций, ни для политических лидеров. И я думаю, здесь, в России, по этому поводу глубоко заблуждаются. Мы не занимаемся подобными вещами, в этом наша политика, и мы очень жестко ее придерживаемся.
Гранты могут получать только непартийные, независимые и неправительственные организации, работающие на развитие гражданского общества, чтобы укрепить его, помочь справиться с мириадами проблем, с которыми сталкиваются гражданские общества по всему миру: проблемами экологии, заботы о здоровье матери и ребенка, соблюдения прав человека. Мы считаем, что существование в стране здорового гражданского общества лежит в сфере интересов и США, и России.
К сожалению, подобные организации не получают сегодня поддержки в России. И, я подчеркиваю, к сожалению, эти группы вынуждены полагаться не только на американскую поддержку, но и на британские, шведские, германские, японские фонды. Что касается того, способствует ли это напряженности, наша позиция такова – пусть грантополучатели решают это. Мы пытаемся быть настолько прозрачными, насколько это возможно. Каждая организация, получающая поддержку от американских неправительственных фондов, которые финансируются за счет денег американских налогоплательщиков, – все это есть в открытом доступе в Интернете, любой журналист, немного потрудившись, может выяснить, кто получает, а кто не получает эту поддержку. И мы верим: это действительно хорошо и для России, и для США – сильное российское государство и сильное российское общество. Как отметил президент Обама, когда был здесь пару лет назад, мы верим в то, что это в национальных интересах Америки.
О поправке Джексона-Вэника и «законе Магнитского»
Моя персональная позиция в отношении поправки Джексона-Вэника заключается в том, что в прошлом Джексон-Вэник сыграл очень важную роль, помогая реальным людям, многих из которых я встречал лично, будучи студентом в СССР, в их стремлении эмигрировать в Израиль. Я верю, что поправка сыграла важнейшую для своего времени роль. Однако ее предназначение – оказать давление на советскую власть, чтобы она позволила эмигрировать евреям – уже давно не является здесь проблемой – уже два десятилетия. Поэтому мы верим: пришло время двигаться вперед.
Увязывание Джексона-Вэника с торговлей имеет в том числе и практический эффект. Он заключается в следующем – теперь, когда Россия вступает в ВТО, а мы все еще следуем поправке Джексона-Вэника, наши компании окажутся в невыгодном положении по сравнению с другими европейскими, китайскими, бразильскими компаниями, которые работают в России. Мы не хотим этого, мы хотим иметь поле для своей игры, поэтому мы считаем, что пришло время отменить поправку Джексона-Вэника.
Что касается «закона Магнитского», я не знаю, что с ним будет. Я встречался в Вашингтоне на прошлой неделе с сенатором Кардиным, мы очень серьезно относимся к его инициативе и к проблеме несправедливости в деле Магнитского, к которой, к моему глубокому уважению, он привлек внимание. Мы в администрации изучили эту проблему и предприняли соответствующие действия со всеми полномочиями, присущими исполнительной власти, к тому же усиленными новым указом, который президент Обама подписал в августе, предоставившим Госдепартаменту полномочия накладывать запрет на въезд в США лицам, замешанным в серьезных нарушениях прав человека. И мы делаем это, и не только в России, но и по всему миру. И мы предприняли шаги.
О взаимодействии по сирийскому и иранскому вопросам
Мы интенсивно работали с нашими российскими коллегами по вопросу Сирии в течение целого года. И если я, как посол, думаю о том, какой из вопросов занял большую часть моего времени здесь, и чему было посвящено большинство моих переговоров с российскими официальными лицами, то это, несомненно, Сирия. У нас все еще сохраняются некоторые фундаментальные разногласия по поводу того, как международная общественность должна ответить на трагедию, происходящую в Сирии. Однако мы настроены оптимистично по поводу достигнутого прогресса с новым заявлением президента в ООН.
Мы должны серьезно относиться к ответственности, которую несем как крупные державы. Мы не можем стоять в стороне. Мы надеемся, что, опираясь на достигнутый успех, нам, как международному сообществу, удастся предпринять еще более устойчивые и всеобъемлющие шаги в подходе к ситуации, которую можно назвать только трагической. На нас лежит ответственность попытаться это остановить.
По вопросу Ирана у нас с Россией сложилось тесное сотрудничество с лета 2009 года по сей день. Все началось с нескольких креативных предложений, которые мы совместно представили Тегерану, по поводу наших разногласий о ядерных амбициях Ирана. Они отклонили наши инициативы – не только США, но также и России. И это создало условия для 1929-й резолюции Совбеза ООН – самого всеобъемлющего пакета санкций против Ирана, когда-либо принятого в истории ООН. И сегодня, в рамках группы 5+1, позиции США и России остаются достаточно близкими. К сожалению, несмотря на близость наших позиций, позиция правительства Ирана далека от желаемой. Так что нам [с Россией] еще предстоит проделать большую совместную работу.
О сотрудничестве по Афганистану
Когда я впервые вступил в должность, на Северный коридор (через территорию РФ – «Г.А.») приходилось около 2-5 процентов всех поставок в Афганистан. Сегодня это больше 50 процентов, и этот показатель стремительно приближается к двум третям всех наших поставок, переправляемых через этот канал. С учетом трудностей, которые мы испытываем с другими каналами, важность этого транспортного пути особенно возросла. Поддержка существующего положения жизненно важна и для вывода войск – нам предстоит вывезти из Афганистана огромное количество материалов. Поэтому переговоры с Россией мы рассматриваем как очень позитивные, и это еще одна сфера общих интересов, где мы смогли прийти к обоюдному согласию.
