Россия отметила 70-летие Победы.События мая сорок пятого изменили ход мировой истории, положив конец двенадцатилетней гитлеровской диктатуре в Германии и не дав человечеству сорваться в пропасть нацизма. В истории двадцатого столетия немного найдется истин, столь же бесспорных и общепризнанных. Другое дело – использование праздника Победы политиками послевоенных времен. Как эксплуатируют народную память о солдатском подвиге идеологи и пропагандисты? И в чем отличие Девятого мая 2015 от праздничных торжеств прежних лет? С этим вопросом корреспондент Русской службы «Голоса Америки» обратился к профессору Велсли Колледжа Нине Тумаркин – историку, известному работами о политической культуре Советского Союза:«Ленин жив» (Lenin Lives!) и «Живые и мертвые: взлет и падение культа Второй мировой войны в России» (The Living and the Dead: The Rise and Fall of the Cult of World War II in Russia).
Алексей Пименов: Профессор Тумаркин, как бы вы охарактеризовали место Дня Победы в политической культуре Советского Союза? Менялось ли оно в различные исторические периоды?
Нина Тумаркин: Начнем с 1965-го года, двадцатилетия Победы. Именно тогда победа, одержанная в мае сорок пятого, да и вся история войны, стали предметом организованного культа. Можно сказать, что они стали легитимизирующим мифом, начавшим вытеснятьпрежний, угасающий миф – о революции и Ленине. И примечательно, что это начало происходить именно тогда. Сам подход к войне существенно изменился: Сталин, а в особенности Хрущев, делали акцент на той страшной опасности, которую она представляла для Советского Союза. А в1965-м начал создаваться именно культ Победы – окончательно он сложился десятилетием позже, в 1975-м – символом которого и стал «праздник со слезами на глазах». Превратившийся в важнейшую составную часть советской идеологии. Речь идет, в частности, о молодежной политике – о милитаризации политического воспитания молодежи.
А.П.: Так обстояло дело полвека назад. Отличается ли сегодняшняя официальная точка зрения на Победу от тогдашней?
Н.Т.: Я хотела бы кратко напомнить, что культ Победы, о котором идет речь, несколько ослабел в горбачевский период, когда люди стали задавать вопросы по поводу тех сторон войны и победы, о которых прежде не принято было говорить публично. Например – о том, что Советский Союз принес оккупацию Восточной Европе и аннексировал прибалтийские государства. В общем, эта тенденция продолжалась и в ельцинский период. А сегодня мы видим продолжение курса, взятого еще в первый период президентства Путина, на который пришелся процесс нового возвеличивания Сталина, образ которого к тому времени, по существу, перестал играть какую-либо роль в «победной» риторике. Кроме того – тут можно вспомнить, в частности, 2005 год – тема войны и победы вновь стала играть важнейшую роль в концепции лояльности, базирующейся на русском патриотизме. Напомню в этой связи, что российская конституция объявляет незаконным принятие какой-либо идеологии. Вот режим и обращается кистории как к источнику легитимации.
Вот тут-то и происходят самые важные изменения. Раньше – при всей милитаризации, о которой я говорила, – Советский Союз все-таки позиционировал себя как оплот мира. Подчеркивалась та цена, которую пришлось заплатить за победу. До прихода Горбачева к власти говорилось о двадцати миллионах погибших. А позднее – о значительно большем количестве жертв. И акцент делался все-таки на том, как ужасна была война, и на том, что она никогда не должна повториться вновь.
А.П.: А сегодня?
Н.Т.: Я бы сказала, что произошло своеобразное разделение войны и победы. Символично, что выставка в Историческом музее на Красной площади называется «Победа», а не «Война». Но главное: основным историческим уроком войны считается сегодня совсем не то, что война не должна повториться. Напротив, теперь речь идет о том, что если та война была успешной для России, то, случись война сегодня, она тоже будет успешной. Показательно, что на бамперах многих машин можно увидеть стикеры со словами: «45-й год можно повторить».
А.П.: И вы считаете, что в этом представлении отражается идеология сегодняшней России?
Н.Т.: Я уже говорила: в сегодняшней России нет идеологии. Или, точнее, – не должно быть. Что есть,это русская национальная идея. В этой связи мне вспоминаются суждения некоторых моих российских собеседников. По их мнению, тема войны и воинской славы – это именно то, что необходимо России сегодня, т.е. после того, что она пережила в девяностые годы. Важно здесь и то, что в виду имеется именно Россия и ее слава. И в этом-то состоит существенное отличие от советского периода. Конечно, и в Советском Союзе доминировала российская республика. Но когда речь заходила о победе, всегда подчеркивалось, что это – всесоюзная победа, т.е. победа, одержанная всеми советскими республиками. Сегодняшний подход – прямо противоположный: достаточно напомнить, что, скажем, украинцы изображаются как сплошь коллаборационисты – приверженцы Бандеры. В сегодняшнем понимании победа сорок пятого – это уже не всесоюзная, но именно русская победа. И – важнейший элемент русского патриотизма в его нынешнем варианте.
