Международное агентство Transparency International обнародовало ежегодно составляемый список «Индекс восприятия коррупции». Данный список показывает оценку уровня коррупции в государственных структурах со стороны бизнесменов и экономических экспертов.
В 2015 году Россия заняла 119-е место, тогда как в прошлом списке Россия находилась на 136-й позиции.
Верхние места списка занимают Дания, Финляндия и Швеция, а в числе замыкающих на сей раз оказались КНДР, Сомали и Афганистан.
Корреспондент «Голоса Америки» попросила экспертов оценить свежий список «Индекса восприятия коррупции».
Что лучше – «ноль», «единица» или «двойка»?
Генеральный директор Центра антикоррупционных исследований и инициатив Transparency International Russia Антон Поминов не считает повышение России в списке на 17 пунктов большой удачей. «Это – как в школе. Могут поставить двойку, могут поставить ноль, а могут – единицу. И, в принципе, неважно какую из этих отметок получил ученик: сделал ли он в диктанте двадцать пять ошибок или “всего” двадцать; учитель ставит ему “неуд”. То же самое и с “Индексом восприятия коррупции”. У России было 27 баллов, а теперь – 29. Но мы как были в группе стран, которая получила условную “двойку”, так и остались с ней», – поясняет Поминов. И добавляет, что 119-е место страны в рейтинге “Transparency International” показывает, что выстроенная в ней институциональная система очень слаба.
В последнее время российская пресса полна сообщений о борьбе с коррупцией, которую проводит высшая власть. Антон Поминов отмечает, что такая информационная кампания способна на время поднять рейтинг страны, составляемый на основе опроса экспертов. «Подобный тренд был в Казахстане лет пять назад, когда на заявлениях о том, что они собрались бороться с коррупцией, Казахстан довольно неплохо взлетел (в списке “Индекс восприятия коррупции”). Но дальше этого дело не пошло, кредит доверия упал, и Казахстан свалился даже ниже России», – отмечает собеседник «Голоса Америки». И подытоживает: «Какое-то время на заявлениях рост в “Индексе восприятия коррупции” возможен. Но со временем это перестает работать».
Почему Россия – не Эстония и не Грузия?
Эксперт Центра антикоррупционных исследований и инициатив Transparency International Russia» Елена Вандышева напомнила, что методика подсчета показателей восприятия коррупции в России изменилась четыре года назад, и поэтому прослеживать динамику передвижения страны внутри списка можно лишь, начиная с 2012 года.
При этом каждый раз нужно учитывать количество стран, включенных в список. «Если в прошлом году у нас участвовало всего 175 государств, то сейчас – 168», – констатирует Вандышева, подчеркивая, что с сокращением списка может быть частично связано и повышение в нем места, занимаемого Россией.
Кроме того, эксперт предлагает учесть изменения в антикоррупционном законодательстве и новые инструменты в борьбе с дачей и получением взяток. «Несмотря на то, что скепсис антикоррупционной деятельности большой, можно сказать, что влияние (на восприятие коррупции) оказывает обязанность чиновников декларировать свои доходы, а в ближайшее время – и расходы. Так или иначе, этот инструмент действует, и на региональном уровне мы видим сдерживание коррупции», – отмечает Елена Вандышева.
Кроме того, экономический кризис и связанное с ним снижение количества оборотных средств также облегчает контроль над возможными коррупционными проявлениями.
В разговоре с корреспондентом Русской службы «Голоса Америки» Вандышева указала на высокие места в списке «Индекса восприятия коррупции», которые занимают государства Балтии и Грузия. «Возьмем Эстонию, у нее – лучшие показатели из всех постсоветских государств, она занимает 23-е место», – уточняет она. По мнению эксперта, это обусловлено территориальной близостью Эстонии, Латвии и Литвы к странам Евросоюза и вместе с тем – менталитетом жителей этих государств, благодаря которому даже в советский период уровень терпимости к коррупционным проявлениям здесь был ниже, чем на остальной территории СССР.
Кроме того, благодаря присоединению к международному проекту “Open Government Partnership” («Открытое правительство»), всего за 2 евро каждый житель Эстонии может получить доступ к годовому отчету любой компании. «Таким образом, практика общественного контроля существенным образом сказывается на позиции того или иного государства», – подчеркивает Елена Вандышева.
Оценивая ситуацию в Грузии, Вандышева полагает, что в данном случае сказывается целый ряд антикоррупционных реформ, проводившихся в период президентства Михаила Саакашвили. «В частности, – перечисляет эксперт, – улучшение бизнес-климата, упрощение регистрации компаний. Порядка 80% лицензий были отменены и десятки проверяющих организаций перестали функционировать, и в результате стало гораздо меньше возможностей для злоупотреблений».
Что же касается постсоветских стран, находящихся в конце международного списка Transparency International, то для них характерны «ограничения участия гражданского общества, достаточно репрессивные меры по отношению к гражданским расследователям и журналистам, которые публикуют информацию о коррупционных нарушениях. Здесь отсутствует официальное законодательство о защите заявителя о коррупции, что также негативно сказывается на месте страны в обсуждаемом списке», – отмечает Елена Вандышева.
Коррупция – «приводной ремень» российской экономики
Высокую оценку реформам Михаила Саакашвили дал и политолог Станислав Белковский. Он отметил, что коррупция в Грузии есть, но снизился уровень восприятия этого явления населением страны.
Отвечая на вопрос, удастся ли России в обозримой перспективе достичь уровня государств Балтии или Грузии, Белковский сказал: «Для этого нужна смена государственной философии. Потому что нынешняя власть считает, что коррупция – важный государственный демпфер, который сглаживает противоречия между разными стратами российского общества без насилия. Поэтому коррупция – замена насилию, это – важнейшая составная часть философии современного российского государства. И пока эта философия не изменится, реальная борьба с коррупцией не только неэффективна, но и невозможна на уровне постановки задач».
Не считает эксперт фактами борьбы с коррупцией в России и недавние аресты бывшего главы Республики Коми Вячеслава Гайзера и экс-губернатора Сахалина Александра Хорошавина, поскольку, по его словам, на их место приходят люди, также коррумпированные. «Это – борьба кланов, в которой одни проигрывают, а другие выигрывают, – полагает Белковский. – И поскольку в период финансово-экономического кризиса, как это принято вульгарно говорить в России “сокращается кормовая база коррупции”, то обостряется и борьба различных кланов за источники такого типа доходов. А это приводит к обостренному использованию правоохранительных органов в этой межклановой борьбе. Но это – не борьба с коррупцией. Это – борьба между различными участниками коррупционного процесса, в которой более удачливые побеждают, а менее удачливые и подготовленные к бою – проигрывают».
Резюмируя сказанное, эксперт подчеркивает, что международный список, ежегодно составляемый Transparency International, является скорее психологическим, чем экономическим или политическим документом, поскольку отражает настроение в обществе. «В этом смысле рейтинг российской коррупции никак не меняется, – считает Белковский. – Она как была важнейшим приводным ремнем и тотальным фактором российской экономики, так и остается, причем, на всех уровнях, где есть важнейший источник мотивов для принятий крупных политических решений. Поэтому мы должны спокойно относится к рейтингу Transparency International, не преувеличивая его значения, но отдавая себе отчет, что коррупция в России – тотальна. И еще не создан такой рейтинг, научно обоснованный, по крайней мере, который отражал бы это явление в полном объеме».
