Всемирно известный скульптор Эрнст Неизвестный, который на выставке в московском Манеже в 1962 году не побоялся вступить в откровенный диалог с Никитой Хрущевым об искусстве, продолжает свою творческую деятельность в Америке. Его философские рассуждения о коммунизме, свободе творчества и свободе мысли нашли отражением в его высказывании о президенте Рейгане как о человеке решительном и видевшем «за горизонт».
Люсьен Фикс: Эрнст Иосифович, вы получили широкое признание как скульптор задолго до распада Советского Союза. Но условия, которые были созданы для художников, скульпторов, композиторов, музыкантов, писателей и поэтов, не давали им возможности творить, они должны были работать по заказу партии. Вы, как свободомыслящий человек, не могли с этим мириться и, не видя для себя выхода, вынуждены были уехать на Запад. Думали ли вы, что коммунистическому тоталитарному режиму настанет конец еще при вашей жизни?
Эрнст Неизвестный: Во-первых, я не уехал, а меня вынудили уехать и отправили, по существу. Но сейчас разговор не обо мне. Видел ли я? Да. В те времена, когда все считали, что танки будут стоять в середине Парижа и в центре Америки, я написал: «Изменения невозможны и изменения неизбежны. Я надеюсь, что доживу до того дня, когда коммунисты запоют в Кремле "Боже, царя храни"». Тогда все мои друзья - Максимов, круг Солженицына и так далее и тому подобное - решили, что я самонадеянный и сумасшедший. Впоследствии американские сенаторы, да и многие интеллектуалы в Америке, спрашивали, каким образом я мог это сказать. Я отвечал, что в отличие от серьезных советологов и историков, я художник, я Кассандра, и поэтому имею право опираться на интуицию и говорить то, что хочу. Не буду расшифровывать, почему я это чувствовал. Я не просто это чувствовал, я это знал.
Л.Ф.: Ваше мнение о вкладе президента Рейгана в окончание «холодной войны» и распаде СССР?
Э.Н.: Мне очень трудно судить об этом. Это является почти что доктринальным мнением всех. Я думаю, что вопрос значительно шире. Есть определенные личности в истории, такие как, естественно, президент Рейган (к ним же я отношу человека, которого глубоко уважаю как и Рейгана: это Черчилль), - это люди веры. Что я имею в виду? Это не суетливые политики, которые живут хитростью, ловкостью и моментом. Дело политика, в принципе, побеждать, но победа победе рознь. Президент Рейган и премьер-министр Черчилль были верующими людьми. Когда я говорю «верующие люди» - естественно, они были христианами и верили в Бога, но я имею в виду более широкий аспект. Они верили, что история есть продолжение борьбы сил добра и зла, то есть то, что называется метаисторией, что в истории принимают участие некие силы, вне человека находящиеся, как бы ведомые судьбой. Наиболее яркий пример - Наполеон, который просто считал себя человеком судьбы.
Президент Рейган обладал более широкой концепцией, чем демократические болтливые и бесхребетные либералы. Он верил в то, что делал, и это давало ему силы и тот оптимизм, которым он награждал свою нацию. Я помню то время, когда я преподавал в Колумбийском университете и ездил с лекциями по таким ведущим университетам, как Гарвардский, Стэнфордский, Беркли… Я купался в ненависти, направленной на президента Рейгана и, кстати, и на меня тоже, поскольку я не скрывал, что уважаю президента. Я даже за это получил кличку «фашист».
Люди даже самых прелестных взглядов, но не обладающие мужской решительностью и цельностью личности президента Рейгана, - такие люди подозрительны. Как правило, они почему-то сравнивали президента Рейгана с Пиночетом. Такие люди почему-то забыли, что в послевоенные периоды, в периоды исторических перемен, у власти, скажем, во Франции был Де Голль, достаточно авторитарный человек, в Германии - Аденауэр, как говорили, «парень крупного помола и жесткой руки». Так вот, президент Рейган был человеком крупного исторического мышления, видевшим «за горизонт», а не только партийную и надпартийную склоку ради того, чтобы делать карьеру.
