Лет пятнадцать назад я впервые встретился с так называемым «новым русским». Под вечер какие-то дела задержали меня на работе, я уже собирался уходить, как в дверях появился господин в рубашке-поло с крокодильчиком на месте сердца и спросил меня, здесь ли русское отделение. По тяжелому акценту я признал в нем соотечественника, и мы оба с облегчением перешли на родной язык.
Я назвал себя, а он в ответ представился как-то странно: имени своего не назвал, но подробно объяснил, где живет – недавно купил большой дом с бассейном под крышей и вблизи знаменитого гольфного поля в Вермонте. Огорчился, узнав, что я не играю в гольф. И, наконец, перешел к цели своего визита. У него, рассказал он, есть восемнадцатилетний сын, только что привезенный из России. Нужно пристраивать парня на учебу. Слышал, что наш колледж считается одним из самых престижных в Америке. Сколько это будет стоить?
Я расценок на американское высшее образование не устанавливаю, но тем не менее такой вопрос, меня всегда смущает, и вместо прямого ответа – 40 тысяч в год – я говорю: «Сорок тысяч в год, но…». И начинаю объяснять, что фактически полностью такую плату взимают лишь примерно с половины студентов – тех, чьи родители в состоянии платить столько и не разориться, четверть учится вообще бесплатно, а четверть платит лишь частично – в зависимости от доходов семьи. Выпалив это все, я начал было объяснять, на какие стипендии, дотации и льготные банковские ссуды может рассчитывать поступающий в колледж, но мой собеседник прервал меня вопросом: «А если я эти сто шестьдесят тысяч сразу внесу, кешем, моего пацана примут?»
Меня особенно поразило то, что он предполагал не выписать чек, а почему-то вывалить на стол приемной комиссии кеш, наличные – шестнадцать зеленых кирпичиков по сто 100-долларовых купюр в каждом.
«Нет, – сказал я ему, – не примут». При конкурсе семь человек на место в колледже действует принцип «прием вслепую», т. е., сначала происходит конкурсный отбор по результатам единых экзаменов, вступительных эссе, а также по наличию спортивных, артистических или иных особых талантов, а уже потом, когда отбор закончен и студенты извещены о том, что они приняты, рассматриваются документы о финансовом положении и решается, кто сколько должен платить. Конечно, колледж зарабатывал бы на несколько десятков миллионов долларов в год больше, если бы принимал только тех, чьи папы и мамы могут сразу заплатить кешем, но за счет интеллектуального уровня, уровня талантливости своих студентов. Не говоря уж о принципе справедливости.
Принцип справедливости играет здесь не последнюю роль, но я не смотрю на американскую систему образования сквозь розовые очки. «Зелень» в ней тоже немаловажный фактор. Но деньги тут вступают в игру на более ранних стадиях – школьного и даже дошкольного образования.
Вся ситуация немного напоминает положение с дворянскими детьми в России XVIII столетия. Установленная Петром Первым система меритократии, «табель о рангах», неукоснительно требовала, чтобы всякий российский подданный независимо от происхождения начинал продвижение по служебной лестнице с нижней ступеньки и продвигался по оной лестнице со ступеньки на ступеньку, не перепрыгивая. Те, у кого были деньги на взятки чиновникам и генералам, записывали младенца мужеского пола в службу при рождении. Так что сынок богатых и чадолюбивых родителей мог к семнадцати годам уже быть и полковником.
В сегодняшней Америке богатые и чадолюбивые родители тратят большие деньги на то, чтобы готовить своего ребенка к поступлению в престижное учебное заведение уже с преддетсадовского возраста. Нанимаются всевозможные учителя и репетиторы, дитя таскают на спортивные тренировки и музыкальные уроки, а уж борьба за то, чтобы пристроить ребенка в особо престижный детсад или частную школу с каким-то якобы особо выдающимся уровнем натаскивания, идет не на жизнь, а на смерть. При том, что конкурс в такой детсад или в школу куда выше, чем в наш престижный колледж, и платить там надо едва ли не столько же.
Это социальное явление породило целый жанр документальной или квазихудожественной литературы, которую критик Чарлз Макграт окрестил «приемной литературой».
Таков, например, роман «Академия Икс», вышедший со словом «Аноним» вместо имени автора [Anonymous Academy X, Bloomsbury], хотя определенный успех этой книги быстро вывел автора из подполья; его имя Эндрю Трис. Мистер Трис знает, о чем пишет. Ему тридцать семь лет, он преподает историю в одной из наиболее престижных и труднодоступных частных школ Нью-Йорка. «Академия Икс» – сатирический роман, и объект сатиры здесь – тщеславные и эгоистичные родители, готовые предложить что угодно, от кеша до секса, в обмен на возможность когда-нибудь бросить вскользь: «Моя Джейн учится в Принстоне… Мой Боб приехал на каникулы из Йейла…».
Как мы узнаем из «приемной литературы», расценки за домашние уроки сейчас в среднем на уровне 400 долларов в час, но репетиторов, пользующихся популярностью, одними деньгами не купишь. Переманивая, им предлагают и нечто большее, чем кеш, например, билеты на бeйсбол, которые перед решающим матчем ни за какие доллары не достать, или виллу в Провансе на сентябрь, или – некоторыe молодые горячие мамы – секс. Но и старый добрый кеш не забывается.
А в «Академии Икс» один папаша придумал, как упростить процедуру. Вместо того, чтобы платить за натаскивание его ребенка к единому экзамену (долго, и результат все равно не гарантирован), он предлагает репетитору восемьдесят тысяч сразу, чтобы тот по поддельному документу сдал экзамен вместо своего подопечного.
Все это, конечно, чистое безумие. Как человек, изо дня в день и на протяжении многих лет имеющий дело со студентами, я бы мог заверить героев «Академии Икс» и их жизненных прототипов, что они тратят время, деньги, билеты на бейсбол и свои сексуальные услуги впустую. В конечном счете все равно в колледжи и университеты попадут самые способные, а не самые натасканные. Примерно это я и объяснил тогда своему новорусскому посетителю.
Кроме того, я сказал ему, что в августе думать о поступлении в этом году уже поздно, надо нацеливаться на следующий год. «Не хочу, чтобы пацан целый год лоботрясничал, – задумчиво откликнулся мой собеседник, – от рук отобьется. Куплю-ка я ему сеть автозаправок в Пенсильвании – пусть привыкает заниматься делом».
