Как воспринимают на Западе проблему алкоголизма в России? Об этом рассказывает в интервью Русской службе «Голоса Америки ведущий российский нарколог, доктором медицинских наук, психиатр Александр Викентьевич Немцов.
Евгений Аронов: Проблема алкоголизма в России по-прежнему интересна западным ученым, как и в советские времена?
Александр Немцов: Интерес есть несомненный – в силу того, что в России происходил очень жесткий квазинаучный эксперимент, который начался во время антиалкогольной кампании с резким насильственным снижением потребления, который захватил все слои населения…
Е.А.: Какой антиалкогольной компании – андроповской?
А.Н.: Нет, горбачевской, 1985 года. И она дала большой материал для изучения зависимости целого ряда социальных, медицинских, демографических явлений от уровня потребления алкоголя. Вот этим-то, а именно – уникальностью этого жесткого эксперимента, и обусловлен интерес западных исследователей к российским алкогольным проблемам. Тем более что эти проблемы очень напряжены: очень высокое потребление алкоголя, очень высокий уровень смертности от алкоголизма. Наибольший интерес проявляют в Англии, в северных странах Европы, в частности, в Финляндии и по всей Скандинавии, где высоко потребление алкоголя. Россия выступает в качестве своего рода «страшилки» для населения этих стран.
Е.А.: В Америке меньший интерес, чем в северных странах Европы?
А.Н.: Да, в Америке меньший интерес – потому что меньшее напряжение алкогольной проблематики.
Е.А.: Как вы оцениваете качество исследований западных ученых в сравнении с разработками российских ученых?
А.Н.: Сравнение не в пользу российских исследователей. Культура российских исследований довольно низка. Это обусловлено целым рядом причин – отчасти тем, что алкогольная проблематика долго была секретной. После войны у нас начался очень резкий рост потребления алкоголя и, соответственно, связанных с этим негативных последствий. И это входило в противоречие с образом страны, которая строит социализм и предполагает построить коммунизм. Поэтому в середине 60-х годов все данные о потреблении алкоголя, о затратах населения на приобретение спиртных напитков, о производстве алкогольных напитков – все это было постепенно засекречено. А траты населения на алкогольные напитки были переведены в разряд расходов на пищевые продукты. Но так или иначе продолжался стремительный и стабильный рост потребления алкоголя до 1979 года, и в результате мы опередили европейские страны, которые были лидерами по алкогольному потреблению, – например, Францию, которая с тех же 60-х годов стабильно снижала свое потребление. А в результате мы в Европе оказались в первой двойке-тройке алкоголичных стран, наряду с Люксембургом.
Е.А.: Вы сравнили качество исследований на Западе и в России и сказали, что сравнение – не в пользу российских ученых…
А.Н.: Да, не в нашу пользу. В России вообще культура научных исследований довольно низка, особенно в таких областях, как медицина. С демографией дело обстояло лучше, но она тоже была вся засекречена. И поскольку был остановлен естественный процесс развития исследований, то, естественно, произошло очень сильное отставание в отдельных областях советской науки.
Е.А.: И это отставание сохраняется по сей день?
А.Н.: К сожалению, сохраняется по сей день. А сейчас это усугубляется еще тем, что нет средств для исследований. А исследования массовых групп – довольно затратные мероприятия. Поэтому сейчас выходят очень посредственные работы на основе в основном официальных данных, которые не соответствуют реальному положению дел в России.
Е.А.: Понимают ли западные исследователи ненадежность официальной российской статистики?
А.Н.: Западные исследователи, в общем, конечно, понимают это, хотя и на Западе существует тенденция основываться на официальных данных. В результате недоучитывается вся тяжесть российских алкогольных проблем – из-за того, что огромное количество западных исследований строятся на результатах опросов населения России. Надо сказать, что все люди, когда их спрашивают о негативных сторонах их жизни, приукрашивают действительность, например, занижая свое потребление алкоголя, курева… Причем чем более осуждается то или иное негативное явление, тем больше искажается истинная картина.
Причем в этом отношении ответы мужчин и женщин отличаются друг от друга. Финский исследователь Юcси Cимпура проводил параллельные исследования в Ленинграде и Хельсинки на основе опросов населения этих двух городов. И выяснилась парадоксальная вещь: русские женщины, если судить по их ответам, потребляют алкоголя меньше, чем женщины любой европейской страны. Чего, конечно же, быть никак не может – потому что они умирают от отравления алкоголем всего в три-четыре раза меньше, чем российские мужчины. Причем смертность женщин от алкогольного отравления в России значительно выше, чем в Европе и в любой европейской стране.
Е.А.: Если сравнить проблематику, которой занимаются российские ученые, и проблематику, интересующую западных исследователей, есть ли в них важные различия?
А.Н.: На российской почве стиль западных исследований очень плохо прививается. И поэтому настоящего взаимодействия исследовательских стилей нет. Российские исследователи часто исходят из условий возможного, из того, что практически можно сделать, что имеется под рукой. А западные исследователи ставят перед собой серьезные задачи, а затем создают возможности их решения. Например, алкогольная смертность в связи с образованием, алкогольные проблемы в гендерном аспекте, то есть традиционные вопросы применительно к населению своих стран, которые решают путем массовых обследований. А российские исследователи основываются на том, что есть в официальной статистике.
Е.А.: Как политкорректность в научном мире Запада отражается на западных исследованиях, касающихся алкоголизма в России? Например, на анализе генетического фактора?
А.Н.: У нас таких исследований раньше просто не было. Вот только сейчас начинается. И уже есть несколько публикаций, которые показали, что русские – это обычные европеоиды с обычным состоянием ферментных систем, которые перерабатывают алкоголь. В этом смысле никаких особых отличий от европейцев по генетическим показателям в России нет. Оказалось даже, что вымирание северных народов России совсем не связано с какими-то особенностями их генетики.
Е.А.: Хотя такая точка зрения существовала?
А.Н.: Существовала и продолжает существовать. Но был сделан ряд работ, и оказалось, что подавляющее большинство этих северных народов России относятся к европейской расе по реакции их ферментных систем на алкоголь. И сейчас возникло устойчивое представление, что континентальные азиаты-монголоиды (китайцы, японцы) по этим особенностям резко отличаются от монголоидов северных регионов России. Поэтому смертность на севере России связана с алкоголем только в той степени, в какой большое количество переходит в смертоносное качество.
Е.А.: То есть это не вызвано особенностями генотипа?
А.Н.: Нет. Происходит то, что сейчас называют модернизационным стрессом. У северных народов он был следствием того, что у их менялся вековечный образ жизни. Их сгоняли сначала в колхозы. Потом – в рыбосовхозы. Они переставали заниматься оленеводством. Сокращали рыбный промысел. Переходили на европейские способы питания. У них отбирали детей в интернаты. Соответственно менялся образ жизни, менялось питание и обмен веществ. Это вызвало повышенное потребление алкоголя северными народами. И, по сути дела, вымирание этих народов в той мере, в какой это связано с алкоголем, обусловлено напряжением той жизни, которая там сложилась к настоящему времени.
Е.А.: Принимали ли участие в этих исследованиях западные ученые?
А.Н.: Принимали. Причем в том плане, что впервые отличие северных и континентальных монголоидов было обнаружено американцами на Аляске. И тогда американцы для проверки перенесли исследования на северные регионы России. И обнаружилось, что и у нас та же самая картина: наши северные монголоиды тоже отличаются от континентальных, и их высокая алкогольная смертность не связана с особенностями их генетической природы.
Е.А.: И последний вопрос: что вы думаете относительно будущих совместных проектов, которые могли бы осуществить западные и российские ученые в изучении проблемы алкоголизма в России?
А.Н.: Вообще про нашу алкогольную проблематику мало известно, несмотря на все усилия западных исследователей и кое-какие наши работы. У нас очень поверхностные представления о том, сколько, например, потребляется алкоголя в России. Есть такой Владимир Тремль из университета Дьюк в штате Северная Каролина, который в 1982 году написал большую книгу «Алкоголизм в СССР». Потом он написал об этом большую статью в 1997 году. Он практически единственный советолог, который занимался алкогольными проблемами в России и поставил эти проблемы на достаточно серьезный уровень. Но пока этим почти все исчерпывается. И поэтому имеется широкое поле деятельности для западных и российских исследователей, как в рамках сугубо локальных, так и совместных проектов.
Спектр этих проектов потенциально очень широк. Например, у нас очень плохо исследованы социальные факторы: скажем, социальная стратификация населения России по отношению к алкоголю. Есть данные, что люди с высшим образованием потребляют алкоголя меньше, чем люди с низким образованием. Может быть, именно поэтому так сокращается продолжительность жизни людей малообразованных. Но это больше общие догадки. А требуется конкретизация, чтобы исследованиями выявить самые главные группы алкогольного риска. Однако у нас все выявляется главным образом умозрительно.
Е.А.: Большое спасибо.
