Путин в Китае на фоне войны с Украиной

О значении этой встречи и об отношениях Китая с Россией и США «Голос Америки» поговорил с Алексеем Чигадаевым, специалистом по Китаю, сотрудником Лейпцигского университета (Chigadaev Aleksei, Leipzig University).

Голос Америки: Какое значение имеет этот визит Путина в Китай?

Алексей Чигадаев: У визита несколько составляющих. Наиболее важная, наверное, это легитимизация режима. Это та же история, с которой господин Лукашенко встречается с Си Цзиньпином или Владимиром Путиным. Это демонстрация внешнеполитическому сообществу: «Посмотрите на меня, я легитимен, общаюсь с лидерами мировых держав, у меня есть фотографии, мы жмем друг другу руки, мы с ними ведём переговоры, подписываем меморандумы, договоры и соглашения, со мной можно и нужно иметь дело». Это, наверное, самая главная цель.

Визит проходит в рамках форума «Один пояс – один путь», на котором Путин также проводит неофициальные встречи с другими лидерами, включая руководителей Вьетнама и Таиланда, что тоже важно. Но ключевым элементом остаётся политический компонент и его внешнеполитическая составляющая.

Голос Америки: Насколько важна для Путина встреча в Си Цзиньпином?

Алексей Чигадаев: С точки зрения России важно, что российский лидер встречается с китайским и как на это смотрит китайская сторона. Но я вас уверяю, что подобные разговоры и публикации
возникают в Сербии, Венгрии, в Беларуси, в Казахстане, в Узбекистане, в других странах, где выйдут похожие статьи и экспертные мнения о том, что страна заключила соглашения с Китаем и является важным участником проекта «Один пояс – один путь».

Это больше китайская история, китайский форум и китайский праздник – продукт для внутреннего потребителя. Это форум для внутренней пропаганды, для демонстрации внутреннего экономического роста и внутриполитической стабильности.

Голос Америки: Как изменились отношения России и Китая после российского вторжения в Украину?

Алексей Чигодаев: Все эти встречи (с Путиным) связаны с тем, что нужно проверять своего контрагента на адекватность и подтверждать какие-то ранее заявленные политические договорённости, потому что всё меняется в течение месяца или недели.

С китайской стороны всё (происходящее в России) выглядит не очень понятно, потому что, казалось бы, вот идёт контрнаступление на фронте и вдруг происходит мятеж Пригожина. После этого китайская сторона ставит все инвестиционные и политические проекты на паузу и пытается понять, что происходит.

Мне кажется, что с китайской стороны сейчас есть лёгкое недоверие, которое выражается в том, что российская сторона вынуждена каждый раз подтверждать запланированное на следующие полгода.

Мы не знаем, чем должна закончиться
«специальная военная операция» (так в России называют войну с Украиной – Г.А.), мы не знаем, на каких условиях она должна закончиться. Мы не знаем условий для мирных переговоров, но кажется, Си Цзиньпин знает. Кажется, что ему об этом докладывают и объясняют, потому что пока у китайской стороны есть терпение, и, видимо, ее эти ответы устраивают.

Существует и неформальный уровень: бизнес-процесс, так называемый «поворот на восток», который курирует премьер-министр России Михаил Мишустин.

Голос Америки: Как изменилась структура бизнеса и торговли между Россией и Китаем за время войны России против Украины и после введения санкций против России?

Алексей Чигадаев: У нас нет официальных российских данных, потому что российская Федеральная таможенная служба скрывает эти данные, но есть китайская статистика с января по август 2023 года, и там нет ничего нового. 90% российского экспорта – это нефтегазовые ресурсы, продукты деревообработки, дерево и металл.

Структура российского экспорта вообще не изменилась. Российский экспорт стал немного дороже – есть постепенный рост, нельзя этого отрицать. Правда, этот рост сейчас ограничен инфраструктурой. Россия готова и хочет продавать больше, потому что отрезана от других экспортных рынков.

Невозможно, например, продажу пиломатериалов, которые до этого поставлялись в Финляндию, быстро переориентировать на Китай. Не потому, что Китай плохой, а потому путь из Петербурга до Пекина в 7-6 раз длиннее, чем до Финляндии. При этом железная дорога уже занята экспортом угля или нефти, быстро нарастить такой экспорт невозможно.

Голос Америки: Насколько Китай позволяет своему бизнесу поставлять в Россию военные товары или товары двойного назначения, которые Россия использует для ведения войны?

Алексей Чигадаев: Наверняка, частные китайские компании что-то продают в Россию, а китайская таможенная система такова, что поймать это всё невозможно. Сейчас отмечается огромный рост экспортно-импортных операций России с Гонконгом. Казалось бы, Россия раньше ничего не покупала в Гонконге, и Гонконг никогда ничего не покупал – а тут стремительный рост! Появляются фирмы-однодневки, российская или китайская -гонконгская, и вот они уже внутри некоего офшора перепродают что-то друг другу через Дубай или Саудовскую Аравию.

Частные компании, которые могли бы работать в России, но опасаются американских и европейских санкций, либо не сотрудничают, либо делают это очень тайно.

Как я понимаю, китайскому бизнесу была дана отмашка: продавайте, покупайте всё, что хотите, но риски мы за вас не несём. Поэтому китайские банки не очень охотно вступают в такие операции, потому что боятся санкций.

Другое дело, если вы производитель автомобилей, на которые санкции не распространяются. Поэтому сейчас мы видим огромный рост: 90% российского импорта автомобилей – китайские автомобили.

Что касается военной промышленности, то давайте посмотрим, как быстро стало очевидно, что начались какие-то поставки (вооружений) из Северной Кореи в Россию. Это невозможно скрыть: появились спутниковые снимки, которые обошли весь мир. Когда на границе стоят несколько тысяч контейнеров, это невозможно отрицать. И если бы тысячу контейнеров попытались провести из Китая через Забайкальский край или через Дальний Восток, мы все бы это заметили. У нас нет подтверждений, что это происходит.

Голос Америки: Изменило ли китайское общество своё отношение к войне России против Украины?

Алексей Чигадаев: У нас нет инструмента, которым бы мы могли замерить настроения китайского общества. Например, если завтра правительство КНР издаст указ, что японские машины и японская рыба – это плохо, то никто из китайцев не купит японскую машину, а китайцы пойдут громить японские рыбзаводы. Но если через два дня этот указ отменят, то они снова полюбят японские товары.

Трудно оценить отношение к России, но, например, в прошлом году китайцы активно покупали российские товары, это было заметно.
В марте-апреле также отмечался взрывной рост покупок российских товаров. В этом сентябре, судя по запросам в поисковиках или в социальных сетях, появился непонятный рост интереса к России. В Китае есть огромный перекос в информационном пространстве. У России есть Russia Today, Sputnik, представительства других российских информационных агентств, которые работают в Китае и пишут в социальных сетях. А у Украины нет ничего! У китайского обывателя просто нет доступа к такой информации. Возможно, это бы даже не запретили в Китае и не стали бы никак цензурировать, но у людей нет точки доступа. Да, появился посол Украины в Китае, но, насколько я понимаю, он занят на других направлениях, а не занимается информационной политикой и публикациями в СМИ или в социальных сетях.

Голос Америки: Вы согласны с утверждением, что Россия сейчас стала зависимой от Китая?

Алексей Чигадаев: Я думаю, что это не совсем так. Посмотрите: КНДР зависит от Китая на 99%, но тестирует ядерные ракеты просто потому, что этого захотела. Даже если Китай против и вводит против Северной Кореи санкции в ООН.

С Россией примерно та же ситуация. Если у Китая есть какая-то резолюция в ООН, Россия скорее всего ее поддержит. Пассивно Россия поддерживает Китай во всех инициативах, а активной поддержки от России пока Китаю не нужно.

Условно могло бы быть политическое давление, чтобы Россия продавала Китаю нефть или газ, но Россия загнала себя в такую ситуацию, когда ты либо продаёшь в Китай, либо никуда не продаёшь. Поэтому политическое давление идёт с другой стороны – Россия просит Китай купить у нее газ или нефть.

Голос Америки: Каково отношение Китая к войне на Ближнем Востоке?

Алексей Чигадаев: Китай хочет сохранить за собой роль посредника, а не участника этого конфликта, потому что, занимая чью-либо сторону, становишься фактически участником конфликта и от тебя ждут, каких-то дальнейших действий. Китаю это не нужно.

Если мы посмотрим китайские пресс-релизы, которые сейчас вышли, то они полностью копируют речь Си Цзиньпина при июньском визите президента Палестинской автономии.

Си Цзиньпин говорил: «мы поддерживаем государственность Палестины, мы поддерживаем мирные переговоры, мы не поддерживаем насилие». Все эти слова просто повторили, ничего не изменили.

Не секрет, что Китай занимает пропалестинскую позицию и занимает её давно.

Другие государства поставляют оружие, оказывают военную помощь, а Китай говорит, что хочет выступать в качестве посредника. Соглашение, между Саудовской Аравией и Ираном, заключенное при посредничестве Китая – первый огромный успех китайской дипломатии в регионе. Китай, видимо, хочет сохранить этот темп и сохранить лицо среди арабских государств, потому что с Израилем и так отношения хорошие.

Голос Америки: Делает ли что-нибудь Китай в отношении предложенного им мирного плана по войне России с Украиной?

Алексей Чигадаев: Это все риторика. Есть спецпредставитель – господин Ли Хуэй, который был послом в России, прекрасный специалист по странам СНГ. Он лично общается с президентами Азербайджана, Армении, Казахстана, Владимир Путин его знает и в Украине он был. Он может общаться на прекрасном русском с каждым участником конфликта. Но мы опять упираемся в вопрос: зачем это Китаю? США или условные страны Европы, говорят, что Китай должен быть ответственной державой, а значит ли это, что Китай должен приходить в чужой конфликт, который не имеет к нему никакого отношения, и пытаться его каким-то образом решить.

Китай сказал: «мы против войны, прекращайте огонь, садитесь за стол переговоров», а стороны не прекращает огонь. Что в этой ситуации Китай может сделать?

Говорят, что Китай должен повлиять на Владимира Путина. Мне кажется, что это невозможно. Китай может сказать, например, если не прекратите воевать, то мы закроем границу – это потенциально возможно. Но тогда товары в Россию пойдут через Казахстан, Туркменистан, Азербайджан...

Но и следующий вопрос: если вы хотите, чтобы Китай вмешался в эти конфликты, что вы предложите Китаю? Примирение Ирана и Саудовской Аравии – это прекрасно с точки зрения мира, этики, дипломатии, но это ещё и деньги, это нефть, это рынки, которые не воюют друг с другом, через которые можно проложить железную дорогу, качать нефть и очень радоваться этому, потому что появляются дешёвые ресурсы.

Когда в одностороннем порядке Китай призывают повлиять на кого-то и ничего не дают взамен, и при этом идёт торговая война с США и Европой, Китай не очень понимает, о чём идет речь.

Китай может сказать: «Давайте мы повлияем на Путина, а вы снимите санкции, тогда это будет уже гораздо более интересный разговор». Очевидно, было что-то предложено в обмен на неприменение Россией ядерного оружия, потому что Китай выразил своё неудовольствие и, насколько я понимаю, с февраля 2023 года мы не слышим никаких историй из России о том, что ядерное оружие пора бы уже применить. Китай понял, что это история очень неинтересная, что все проиграют, выразил своё неудовольствие и вся эта риторика прекратилась.

Китай говорит: «Если вы хотите, чтобы мы решили конфликт, предложите что-нибудь взамен. Очень плохо, что умирают люди, но умирают не китайские люди, поэтому Китаю это не интересно».

Голос Америки: Недавно в США был опубликован доклад, авторы которого пришли к выводу, что Соединенные Штаты должны готовиться к одновременной войне с Россией и Китаем. Как на это отреагировал Китай?

Алексей Чигадаев: Китай выступил с заявлением, что отношения США и Китая начали наконец-то размораживаться и стали улучшаться. Ну, наверное, это традиция китайской дипломатии: нельзя объявлять другую страну врагом, а Китай и Россия вписаны в стратегию внешнеполитической безопасности США как враги, потому что это объявление войны. Поэтому Китай, который не объявлял США своим врагом, находится в позиции удивления и непонимания.

И, кажется США поняли, что выгоднее торговать. Это удивительная история, потому что торговая война всё-таки идёт. Санкции США сохраняются, пять лет продолжается торговая война и пять лет растёт товарооборот. Такая вот война, в которой Китай всё равно побеждает, потому что продаёт больше, чем покупает - ничего не изменилось.

Голос Америки: Может ли Китай на фоне войн в Украине и на Ближнем Востоке предпринять силовые действия против Тайваня?

Алексей Чигадаев: Я думаю, что нет. Любая война Китаем рассматривается как нарушение стабильности. С Тайванем примерно та же история. Скоро на Тайване будут выборы, скорее всего, придёт новый, естественно, не прокитайский кандидат, от которого можно ждать чего-то нового. Обсуждается инвестиционные проекты. Тайвань строит заводы в Китае, в том числе по производству чипов. Обсуждаются проекты постройки моста на Тайвань.

Все понимают, что воссоединение (Китая с Тайванем) в какой-то форме неизбежно и осталось договориться о том, сколько крови будет пролито. Еще, конечно, присутствует фактор «чёрного лебедя».

Есть ощущение – это, конечно, чистая конспирология – что политическому руководству Китая хочется войны, потому что людей много, техника и военные есть.

Но есть и хит-парад чиновников, которые уходят в отставку из-за коррупционных скандалов.

Насколько мне известно, за последние пять лет в отставку ушли 43 генерала. А сейчас куда-то пропал министр обороны.

Ни один военный не хочет воевать. Каждый военный примерно понимает, что происходит в армии, ему гораздо приятнее гулять с любовницами и есть вкусные блюда, чем воевать.