Ксения Туркова: Как будет устроен эфир «Дождя»?
Наталья Синдеева: Все будет происходить постепенно. Сегодня мы стартовали с двухчасового выпуска новостей. И теперь каждый день по будням точно будут выходить выпуски новостей в восемь вечера по Москве. Потом добавятся авторские программы Кати Котрикадзе, Ани Немзер, Миши Фишмана. Вещание будет вестись из нескольких студий: из Риги, из Тбилиси, из Парижа и из Амстердама. Правда, они не все сразу начнут работать, все это будет постепенно. Большой запуск будет, скорее всего, уже осенью. Мы покупаем оборудование, покупаем серверы, арендуем разные студии. Сегодня эфир был из студии в Риге, также были включения из тбилисской студии и репортажи оттуда, Денис Катаев из Парижа. Пока нет точного расписания, мы планируем тестировать каждую студию и смотреть, как и в каком объеме мы можем оттуда вещать.
К.Т. Где именно вы сегодня вышли в эфир? Только на YouTube?
Н.С. Мы выходим на нашем YouTube-канале, который был закрыт, а параллельно с этим идет сигнал всем кабельным операторам-партнерам, у которых мы есть до сих пор в пакете. К сожалению, в России нигде нас не осталось. Это разные операторы. Например, самый большой — это Kartina.TV, которая, собственно, распространяется по всему миру. Также мы представлены в Грузии и в балтийских странах (по несколько операторов в каждой стране). Ну и через соцсети будем себя распространять! Сайт пока не будет работать.
К.Т. Кто ваш «обновленный» зритель? Это тот же человек, который смотрел «Дождь» до того, как канал прекратил работу?
Многие, кто мог не смотреть «Дождь» в России, сейчас точно станут нашими зрителями, потому что им нужно иметь какой-то свой голос.
Н.С. Мы не знаем, сложно сказать. Для нас все равно, конечно, зритель, который остался в России, — он в приоритете, это очень важно. Нам важно достучаться до российского зрителя, который пока сможет нас смотреть только через YouTube.
Очень много людей уехало, и, кстати, я думаю, многие, кто мог не смотреть «Дождь» в России, сейчас точно станут нашими зрителями, потому что им нужно иметь какой-то свой голос. Я надеюсь, что мы будем этим голосом для тех, кто уехал.
К.Т. У вас есть зрители в Украине? И учитываете ли вы тот фактор, что сейчс украинский зритель, скорее всего, будет настроен враждебно ко всему российскому, независимо от того, свободные это медиа или пропаганда?
Н.С. У нас очень много зрителей в Украине, это всегда показывала наша статистика. Сейчас сложно сказать, посмотрим. Естественно, я понимаю, что есть враждебная реакция. Я это понимаю и принимаю. Так что, конечно, мы будем это учитывать.
К.Т. Как бы ты сформулировала основную миссию канала сейчас?
Хочется попробовать как-то объединить всех, провести мостик между странами, между людьми; теми, кто уехал, и теми, кто остался; между теми, кто не принимает войну, и теми, кто начал сомневаться, кто заблуждается.
Н.С. Хочется попробовать как-то объединить всех, провести мостик между странами, между людьми; теми, кто уехал, и теми, кто остался; между теми, кто не принимает войну, и теми, кто начал сомневаться, кто заблуждается. Хочется построить этот диалог, и, как мне кажется, это главная наша задача — объединяющий диалог разных разных людей.
К.Т. Для этого нужно будет искать какую-то новую интонацию, скорее всего.
Н.С. Да, нужно будет ее вырабатывать, а это очень непросто. Нужно держать в голове настолько разную аудиторию, которая сейчас совсем по-разному может воспринимать то, что мы будем делать. Для нас это большой вызов. Мы всегда были, скажем так, против того, чтобы рассказывать о России из-за границы. Нам казалось, что это неправильно. Но сейчас мы просто все оказались в такой ситуации, когда работать в России просто невозможно. Это не наша прихоть, что мы взяли все и уехали. Поэтому найти интонацию для аудитории, которая осталась сейчас внутри России — это самое главное.
К.Т. Ты имеешь в виду аудиторию, которая не поддерживает войну, но остается в России?
Н.С. Да, но не только. Ведь есть люди, у которых, слава богу, стали появляться какие-то вопросы, сомнения. Я имею в виду тех, кто поддерживал войну на первом этапе, а сейчас начал сомневаться. Эти люди — одни из главных наших зрителей, до которых нужно достучаться.
К.Т. У российской власти сейчас есть какие-то рычаги давления на вас?
Н.С. У российской власти есть всегда рычаги давления. Сейчас нет прямого давления, потому что у нас там почти никого нет. Но они же делают, что хотят. Могут опять признать нас какими-нибудь агентами, назвать неприятными словами… У них нет никаких ограничений.
К.Т. У вас остались журналисты в Москве?
Н.С. Да, в Москве есть журналисты. Другое дело — мы пока не решили, как нам с ними быть, можем ли мы их показывать, называть. Их безопасность сейчас в приоритете. Они, конечно, могут делать материалы и не называть своих имен, но вы понимаете, что журналист так или иначе хочет работать публично, особенно на телевидении. Поэтому риски большие. Для нас это все новый опыт, опыт работы из-за границы, так что пока нет ответов на многие вопросы.
К.Т. Кстати, а почему вы выбрали именно эти страны?
Н.С. По разным причинам. Во-первых, для многих переезд — это же не просто взял и переехал, это определенный жизненный выбор. Часть людей сразу решили, что они хотят поехать в Латвию или другие балтийские страны. Часть сотрудников переехали в Грузию и решили там остаться. Денис Катаев уехал во Францию еще до войны, и он решил там остаться, поэтому мы искали студию, чтобы он смог продолжить работать.
Что касается Амстердама, то там нас очень поддерживает Дерк Сауэр (издатель, основатель и владелец холдинга «Independent Media» — ГА). Кроме того, нас очень поддерживают частные медийные холдинги в Нидерландах. Нам дали студию, дали возможность практически бесплатной аренды. Это все вещи, которые на первом этапе очень важны.
Еще один существенный момент — получение статуса, легализация, документы. Мы ориентировались на те страны, где есть какая-то поддержка в этом смысле.
К.Т. Я заметила, что сегодня многие обрадовались тому, что «Дождь» вышел без плашки иноагента. Вы и дальше планируете так выходить?
Н.С. В любом случае мы планируем вещание на территории России. И, если в какой-то момент нас опять признают иностранным агентом, мы будем ставить эту плашку, потому что за несоблюдение этих законов следует штраф и уголовное преследование. Так что придется.
К.Т. Какие сейчас у канала источники финансирования?
Н.С. Мы начали фандрайзинговую кампанию, сегодня мы ее объявили открытой. Мы даем разные возможности нас поддержать, потому что без фандрайзинга мы сейчас не справимся. Кроме того, мы сейчас собираем донорские деньги от людей, которые готовы нас поддержать, от частных фондов, не связанных с политикой и не связанных с государством — для нас это принципиальный вопрос. Но основная надежда на аудиторию, на фандрайзинг от людей. Если, дай бог, все будет развиваться по нашему сценарию, нам будет нужно несколько месяцев, чтобы выйти на более-менее нормальные доходы — от кабельных сетей, от монетизации YouTube, от рекламодателей, которые снова появились (это в России они не хотели у нас размещаться). Далее мы будем, скорее всего, вводить подписку, но пока не решили еще, в каком виде.
К.Т. Возможно ли для вас в принципе возвращение в Россию? Как сейчас говорят: «Уехал на ППЖ — пока Путин жив».
Н.С. Пока Путин жив — не уверена. Если изменится курс, что-то поменяется, то, я думаю, будет возможно и необходимо возвращение.
К.Т. Вы не думали запустить англоязычную версию?
Н.С. Думали. Но не все сразу. Скорее всего, сначала это будет часовая итоговая программа, которую будет делать Миша Фишман. Если мы увидим, что интерес к этому есть, то будем увеличивать количество англоязычного контента. Тут есть определенная бизнес-составляющая, кроме того, важно и необходимо рассказывать иностранцам про «другую Россию», других людей — сейчас в этом очень большая потребность.
К.Т. Каким ты видишь будущее журналистики в России?
Н.С. Пока ничего не поменяется, все будет хуже и сложнее. Уже ведь практически ничего не осталось. Будет волна репрессий, запретов, новых законов. По большому счету, сейчас независимая журналистика возможна только вне России.
