В городе Тампа, штат Флорида, на 93-м году жизни скончался знаменитый русский писатель Юз Алешковский. Об этом сообщил его сын Алексей Алешковский.
Юз (писатель предпочитал, чтобы так, по-американски демократично, к нему обращались все знакомые и малознакомые люди) при жизни стал легендой. Некоторые песни Алешковского на лагерную тему, в первую очередь, «Песня о Сталине» и «Окурочек», ушли в народ, и многие их поклонники даже не подозревали, что у этих строк есть конкретный автор. Писатель, эмигрировавший в США в 1979 году, не был публичной персоной и предпочитал общаться с близкими людьми.
С табу не поспоришь
Родился Юз Алешковский в 1929 году в Красноярске в семье военного интенданта и его жены, по профессии бухгалтера. Учился в школе в Москве, куда переехала семья. Учился плохо, был исключен из школы. В годы Второй мировой войны семья отправилась в эвакуацию в Омск. В 1947 году, служа на флоте, за угон машины партийного босса Юз был приговорен к четырем годам заключения. Срок отбывал в лагере, который, собственно, и стал для него главной школой жизни. После освобождения продолжал трудовые «университеты» – работал на стройке, шофером на целине и в аварийно-технической службе в Москве.
Будучи еще совсем юным, начал писать песни на свои стихи, позже, в 60-е годы, стал зарабатывать литературным трудом. И, конечно, не песнями, жанр которых называли «блатняком», а позже – «русским шансоном». И по тематике, и по лексике они подпадали под жесткие табу советской официальной литературы и эстрады, хотя пользовались неслыханным успехом в народе. Феноменальную популярность приобрела «Песня о Сталине». Ее включали в свой репертуар и другие барды, включая Владимира Высоцкого.
«Товарищ Сталин, вы большой ученый –
В языкознаньи знаете вы толк,
А я простой советский заключенный,
И мне товарищ – серый брянский волк».
Как и многие собратья по несчастью из числа творцов-нонконформистов, которым перекрывали кислород, Алешковский стал писать книги и рассказы для детей, а также сценарии детских фильмов. Большую популярность обрели истории из жизни проворного щенка Кыша и забавного мальчугана по прозвищу «Двапортфеля». Книга «Кыш и Двапортфеля» была экранизирована и стала классикой детского кино.
Ирония и сюр
Что касается взрослой прозы Алешковского, то она во многом повторила судьбу его лагерных песен. Его романы, повести и рассказы препарировали советскую действительность в остросатирическом ключе, где смешивались сюрреализм, поэтика абсурда и злая ирония. Вдобавок Алешковский обильно сдабривал тексты своих книг изобретательной матерщиной, которая стала фирменным знаком его прозы и долгие годы являлась препятствием для публикации.
В конце 1960-х Алешковский прекратил попытки сотрудничества с официальными издательствами, которые бежали от «антисоветчика» и «хулигана» Алешковского как черт от ладана.
В повести «Николай Николаевич», ставшей одним из хитов самиздата, действие от автора ведет молодой вор-карманник, принятый на работу в научно-исследовательский институт в качестве донора спермы. Другой вор, только постарше, в книге «Кенгуру» вспоминает пережитое в жуткие сталинские времена. Верный принципу фантасмагории, автор втягивает в интригу и самого Сталина.
В 1979 году после публикации текстов «лагерных» песен Алешковского в альманахе «Метрополь» писатель, как и некоторые другие «метропольцы», был вынужден эмигрировать на Запад.
В 80-90-е годы, когда с пришествием перестройки цензурная удавка существенно ослабла, были опубликованы романы и повести Алешковского «Рука», «Карусель», «Синенький скромный платочек», «Смерть в Москве» «Блошиное танго», «Перстень в футляре» и другие. В 1995 году он записал с Андреем Макаревичем диск «Окурочек».
В 2001 году Алешковский стал лауреатом немецкой Пушкинской премии – «за творчество, создаваемое писателем с 50-х годов, сделавшее его одной из ведущих личностей русской литературы XX века».
В 2011 году «Маленький тюремный роман» Алешковского занял первое место в номинации «большая проза» международного литературного конкурса для русскоязычных писателей со всего мира «Русская премия».
«Ситуация войны омерзительна»
В самом начале марта я позвонил Юзу во Флориду, узнать, как он поживает. Последний раз вы виделись с ним больше десяти лет назад, когда он выступал перед русскоговорящими читателями на Статен-Айленде (Нью-Йорк) и заодно посетил находящийся там частный музей «истории пьянства», который придумал и воплотил Лев Межбурд, эмигрант из «наших».
В начале разговора Юз попенял мне за то, что я обращаюсь к нему на «вы». Естественно, первой темой беседы стала война в Украине.
«Я об этом говорю только с женой, она бывает головастей меня, – сказал Юз. – Не буду комментировать происходящее там – нет сил. Путин загнан в угол, отступать ему некуда. Ситуация войны омерзительна. (В России) репрессии могут ждать всех тех, кто не уехал. Другое дело – Алешковский. Cвалил в Америку и теперь кладет на все, как, впрочем, и раньше клал. Я же, как вы знаете, отказался печататься в советских издательствах. Сейчас у меня нет ни доли страха. Это у сына моего может быть страшок. Он там, в России, ведет на телеграм-канале рубрику «дневник реакционера». Он малый симпатичный, со своими взглядами».
О своем здоровье, об отношении к вакцинации от ковида он сказал так: «Чувствую себя хреново. Минимум энергии. Ничего не загорается». Он сообщил, что послушно сделал три антиковидные прививки и очень критично, в своем стиле, высказался о тех, кто отказываются вакцинироваться, приведя для примера воспоминание из советской жизни.
«Помню, еще в Москве, – сказал Юз, – я как-то приболел одной известной болезнью и пришел в венерический диспансер на Большой Калужской. Меня допрашивали директорша и главврачиха, упорно выяснявшие, где и от кого я эту гадость подцепил. Я объяснил, что ехал в поезде, и в моем купе ехали две симпатичные попутчицы. Я сказал, что их звали Инесса Арманд и Надежда Константиновна Крупская. Диспансерные дамы серьезно меня выслушали и сказали, что теперь каждый месяц я буду получать огромную открытку из вендиспансера с вызовом на медосмотр. Я получал эти позорные открытки полгода. Так они мне отомстили за хулиганство».
«Сами понимаете, я люблю смех и сам бываю иногда неплохим юмористом, – заметил Юз. – Ценю шуточки, и вообще веду себя, как бы это сказать, довольно нагло по отношению к авторитетам».
