Ксения Туркова: Насколько я понимаю, большинство сотрудников не выступает публично из соображений безопасности.
Саша Пушкина: Да, мы приняли такое решение: публично общаюсь только я и заместитель главного редактора. Мы решили, что лучше, если будет только два публичных лица, так как у многих наших коллег еще остались семьи в Беларуси. Материалы не подписываются, но, когда ребята работают и задают вопросы, они все же представляются. С героями, конечно, совсем анонимно работать не получается.
К.Т. Сколько сейчас человек в команде и в каких странах они находятся? Как устроена удаленная работа вашей редакции?
С.П. В нашей организации сейчас порядка тридцати человек, но это и бэк-офис, и разработчики, и дизайнеры. Только двенадцать человек работают над редакционном контентом. Это очень мало в сравнении с Tut.by: там работало порядка 270 человек! Так что это на самом деле это огромная работа — то, что делают ребята, они работают практически круглосуточно.
Люди боятся: мы имеем статус экстремистов, и поэтому часто просто не можем назвать героя из соображений безопасности
Мы действительно работаем из разных стран, и это довольно широкий список. Я нахожусь в Вильнюсе, а большая часть команды находится в Украине. Мы научились работать удаленно, хотя, конечно, с этим есть свои сложности, особенно в работе над контентом. Хотя нам очень помогает лояльность аудитории, а она сейчас очень высока. Очень много информации приходит из обратной связи, и мы работаем над тем, что нам присылают: проверяем источники, выясняем подробности — и только после этого новость может быть опубликована. Часто новости приходят от источников, которые находятся в Беларуси, и тут могут возникнуть технические сложности. Если раньше можно было просто по мобильному набрать человека, то сейчас надо звонить на мессенджер. Кроме того, не все готовы давать комментарии. Люди боятся: мы имеем статус экстремистов, и поэтому часто просто не можем назвать героя из соображений безопасности. А это влияет на доверие к материалу. Правда, есть люди, которые сами настаивают на том, чтобы их назвали, чтобы именно от их лица сделали заявление.
К.Т. Вы говорите, что аудитория помогает. А журналисты предлагают свою работу в качестве поддержки?
С.П. Это очень небезопасно. У нас есть табу на сотрудничество с журналистами из Беларуси. Работа с нами — это сейчас прямой путь в тюрьму. Так что мы не сотрудничаем с журналистами из Беларуси, особенно с нашими бывшими коллегами. У нас 15 человек в заложниках, и пополнять этот список мы не хотим.
Сегодня, например, человек получил 15 суток за перепост с нашего телеграм-канала, меня это просто потрясло. Так что мы не можем взять на себя такую ответственность — работать с людьми, которые находятся в Беларуси.
К.Т. Вы поддерживаете связь с теми коллегами, которые находятся в СИЗО?
Каждое слово, сказанное сейчас публично, может повлиять на условия, в которых они содержатся
С.П. Да, мы переписываемся, правда, переписка не всегда доходит. Например, я начиная с мая отправляю всем нашим заключенным каждую неделю открытки и письма — и ни одно еще не было получено ими. Я это узнала от адвокатов. Но мы все продолжаем писать, и кто-то пробивается и получает ответы. Марина Золотова, наш главный редактор, очень стойко держится, она большая молодец, она поддерживает из застенков всех коллег — и нас, и бывших сотрудников. Она постоянно передает, что она очень гордится нами. Нас это стимулирует работать еще лучше. Об остальных я ничего не могу сказать: каждое слово, сказанное сейчас публично, может повлиять на условия, в которых они содержатся. Могу только сказать, что они держатся с честью.
Знаете, я задавала много раз себе вопрос, приносит наша работа больше пользы или она больше вредит людям, которые там остались. И у меня до последнего были эти сомнения. А вчера мы открыли комментарии в Телеграме (мы очень боялись это делать) — и увидели там просто волну поддержки! Это было очень важно. Мы поняли, что нельзя останавливаться, что все не зря. И даже когда мы запустили донаты, мы почувствовали эту поддержку не только словом, но и финансово.
К.Т. Кстати, какой будет финансовая модель редакции?
А у нас аудитория до сих пор огромная: мы больше, чем холдинг государственный, например, «Советская Беларусь».
С.П. У нас, к сожалению, не было никакого плана на случай именно такой ситуации. Мы могли предвидеть блокировку интернета, лишение статуса СМИ и так далее. А вот когда случился полный разгром и топ-менеджмент оказался за решеткой, выстраивать бизнес-историю стало куда сложнее. Tut.by жил за счет рекламных денег, мы на 100% были окупаемыми и независимыми в финансовом плане. Когда мы запускали Zerkalo.io, ситуация была сложной. Мы решили запустить портал, запустить приложения, а потом уже решить, что делать дальше. Первое время мы работали как волонтеры, а спустя месяц зарегистрировали юридическое лицо в Украине и с тех пор работаем над тем, как нам выстроить эту модель. Привычного рекламного бюджета уже не будет. Мы объявлены экстремистами и потому не можем рассчитывать на тех рекламодателей, которые были с нами раньше. Но все же интерес у рекламодателей есть. Зачастую это компании, которые также вынуждены были выехать из страны, и у них есть необходимость общаться с белорусской аудиторией. А у нас аудитория до сих пор огромная: мы больше, чем холдинг государственный, например, «Советская Беларусь». Так что компании, которые уже не боятся прессинга со стороны властей, готовы поддержать Zerkalo.io, это будет одним из источников нашего дохода.
Второй источник — это донаты. Но с ними не все так просто, потому что прямое финансирование из Беларуси может квалифицироваться как поддержка и финансирование экстремизма. Мы предупреждаем наших читателей: если вы все-таки решили поддержать нас, находясь в Беларуси, то посмотрите на варианты перевода денег через иностранные карточки или попросите друга за границей. Много поддержки идет от диаспор — от людей, которые уже давно уехали, но хотят как-то поддержать белорусские независимые медиа.
А третий источник, который мы пока только изучаем — это работа с фондами. Многие из них сейчас проявляют большой интерес к ситуации с белорусскими независимыми медиа. Вот такая трехсторонняя модель должна помочь нам сейчас делать свою работу.
К.Т. Откуда название Zerkalo.io? Оно чисто техническое (зеркало сайта) или вы вкладывали в него какой-то дополнительный смысл?
С.П. Мы действительно вначале планировали просто сделать «зеркало» в техническом смысле слова, и наши читатели постоянно писали: «Ну когда же вы поднимете зеркало?» Мы думали-думали — и в итоге решили не изобретать велосипед, а в прямом смысле «поднять зеркало». Так и появилось название. Но были и другие варианты: в лидерах была «Мара» — это мечта по-белорусски. Но мы хотели показать преемственность. Что же касается философского смысла (зеркало как отражение белорусской действительности), то мы сначала об этом не задумывались. А потом события стали складываться таким образом, что дополнительные смыслы стали приходить сами собой.
К.Т. Какой вы видите ситуацию с белорусской журналистикой в ближайшие годы?
С.П. Того, что мы сейчас наблюдаем, не должно происходить, но я не думаю, что ситуация будет улучшаться. Все, что мы видим — это все новые и новые сообщения об арестах, об ужасных условиях, в которых содержатся люди, о разгромах редакций. Все, кто хочет работать независимо, уезжают и пытаются обосноваться за границей. Продолжать работу в Беларуси сейчас — это геройство на грани безумия.
К.Т. Получается, что сейчас единственный путь быть независимым белорусским журналистом — это быть журналистом вне Беларуси?
С.П. Наверное, да. Когда в стране есть запрет на профессию и тебе грозит тюрьма, ничего другого не остается. Хотя это до сих пор очень тяжело принять.
Справка: Что происходило с белорусской журналистикой с начала протестов?
