«Величайшим американским поэтом» назвал ветерана-документалиста Фредерика Уайзмана кинокритик газеты The New York Times А.О.Скотт в рецензии на его новый фильм «Монровия, Индиана» (Monrovia, Indiana).
Фильм показывался на крупнейших фестивалях мира, в том числа в Венеции, Торонто и Нью-Йорке. В Нью-Йорке он выходит 26 октября, в Лос-Анджелесе – 2 ноября, после чего будет демонстрироваться в других городах США.
Город Монровия в штате Индиана с населением чуть более тысячи жителей – типичная глубинка Среднего Запада. Монровия основана в 1834 году и продолжает оставаться преимущественно аграрным, фермерским городком.
Фильм Уайзмана знакомит с будничной жизнью местных жителей. Примерно 45 млн человек живут в такой «одноэтажной» Америке, значение которой для всей страны продемонстрировали президентские выборы 2016 года, когда подавляющее большинство таких «монровий» проголосовали за Дональда Трампа.
Но не только в определенных политических симпатиях значение таких городков, разбросанных по всей стране. Фильм знакомит с экономикой, трудовой этикой, традициями и ценностями жителей Среднего Запада, с их духовной жизнью и культурой.
Фредерик Уайзман (Frederick Wiseman) – один из ведущих американских документалистов. Он родился в 1930 году в Бостоне. Окончил юридический факультет Йельского университета. В 1967 дебютировал как режиссёр, сняв фильм «Безумцы Титиката» (Titicut Follies). Как режиссер, снял 42 документальных и один игровой фильм «Последнее письмо» (The Last Letter, 2002). Уайзман обычно выступает также продюсером и сценаристом своих лент.
Среди его фильмов – «Закон и порядок», «Госпиталь», «При смерти», «Центральный парк», «Балет», «Муниципальное жилье», «Белфаст, штат Мэн», «Национальная галерея», «В Джексон-Хайтс», «Экслибрис – Нью-Йоркская публичная библиотека».
Он – трехкратный лауреат премии «Эмми». В 2014 году был удостоен премии «Золотой лев» за достижения карьеры на Международном кинофестивале в Венеции. В 2016 году получил «Оскар» за «выдающийся вклад в мировой кинематограф».
Режиссер Фредерик Уайзман по телефону ответил на вопросы корреспондента Русской службы «Голоса Америки».
Олег Сулькин: Известен ваш интерес к различным структурам и проблемам американской жизни. Вы делали фильмы о тюрьме, библиотеке, домашнем насилии, службе социальной помощи, городских механизмах управления. И вот новый фильм о мало кому известном городке Монровия в штате Индиана. Почему?
Фредерик Уайзман: У меня возникло желание рассказать о небольшом городке Среднего Запада. У меня есть приятельница, профессор юриспруденции. Она меня познакомила со своим знакомым, который преподавал юриспруденцию в Университете Индианы. Шесть поколений его семьи живут в Монровии. Так совпало, что через пару недель я должен был ехать в Индиану, в город Блумингтон, для показа нескольких своих фильмов и обсуждения. Этот знакомый привез меня в Монровию и познакомил со своей кузиной. Та работает директором похоронного бюро. Она меня повозила по городку, рассказала о нем, познакомила с отдельными его жителями.
О.С.: Вы сразу остановили свой выбор на Монровии? Не было желания еще что-то поискать?
Ф.У.: Согласно Википедии, в Америке примерно 23 тысячи небольших городов типа Монровии. Но я не стал никуда больше ездить. Зачем? Я нашел то, что искал. Там у меня завязались человеческие контакты. Я никогда не провожу интенсивных предварительных исследований: типа из 15 предположительных мест для съемки отбираю пять, а потом из пяти отбираю одно. Нет, я так не работаю. Я доверяю своим инстинктам.
О.С.: А чем объясняется ваш интерес к жизни в маленьком американском городке?
Ф.У.: У меня, пожалуй, нет точного ответа на этот вопрос. Я хотел сделать фильм о Среднем Западе, о городке, где почти все население – белые.
О.С.: Имеет ли этот выбор какое-то отношение к нынешней политической ситуации? Я имею в виду предстоящие промежуточные выборы.
Ф.У.: Опять же ссылаюсь на Википедию, не знаю, насколько она точна. Так вот на выборах 2016 года за Дональда Трампа в Монровии проголосовали 65 проц. избирателей. Но когда я там находился, политических разговоров я не слышал вообще никаких.
О.С.: Вы не задавали вопросы местным жителям на эту тему?
Ф.У.: Я никогда не задаю вопросы людям, которых снимаю. Я просто нахожусь с ними рядом и наблюдаю. Меня несколько поразило, что никаких политических разговоров никто там не вел.
О.С.: У вас есть этому объяснение?
Ф.У.: Не знаю. Чисто гипотетически. Мне кажется, их по-настоящему интересует другое – семья, религия, местный спорт, работа, фермерство, машинерия. Не обязательно в этом порядке. Но именно эти вещи их интересуют больше всего. Я не заметил, что их вообще интересует внешний мир, мир за пределами Монровии.
О.С.: А еще, судя по фильму, жители Монровии чтут ритуалы и традиции. Вы показываете свадьбу, а заканчиваете фильм долгим эпизодом похорон, причем надгробную речь пастор произносит с каким-то необычным воодушевлением и даже, как мне показалось, оптимизмом.
Ф.У.: Любопытная характеристика.
О.С.: Хочу вернуться к вашим словам, что вы никогда не задаете вопросы вашим героям. То есть фактически вы – не репортер, не журналист, а наблюдатель. Согласны?
Ф.У.: Не совсем. Мои фильмы новеллистичны, это не журналистика. Структура моих фильмов ближе к стандартам игрового кино, нежели чем к дидактичности обычной документалистики. Во всех моих фильмах выражена точка зрения, но выражена не прямым способом. Она выражена определенной последовательностью кадров в структуре фильма.
Нужно определенное усилие со стороны зрителя, чтобы воспринять эту точку зрения. Я не люблю читать романы, где мне с первых страниц навязывают, как мне относиться к героям. Я хочу сам понять, кто они, знакомясь с разными ситуациями, в которые их ставит автор. Именно это я делаю в своих фильмах.
О.С.: Но когда вы включаете камеру, в кадр, наверное, попадают самые разные вещи, в том числе случайные...
Ф.У.: ...все, все случайное! Мне просто везет оказываться там, где что-то интересное происходит. Вот я разговариваю с масоном, и он ведет меня на собрание масонской ложи. Так я снял этот эпизод.
О.С.: Насколько важен для вас процесс монтажа?
Ф.У.: Монтаж фильм – процесс отчасти рациональный, отчасти иррациональный. Для «Монровии» я наснимал 120 часов материала. Окончательный продолжительность фильма - 2 часа 20 минут. То есть пропорция полезного метража 1 примерно к 60. То есть моя задача как монтажера – определить, какие именно кадры следует включить в фильм и в какой именно последовательности.
О.С.: Интересно, что вы задаете определенный ритм, повторяя через какие-то промежутки времени общие планы природы – кукурузное и соевое поля, облака в небе, ряд деревьев вдоль дороги. Вы говорили о романной структуре. Мне кажется, что здесь впору говорить о поэтической структуре.
Ф.У.: Чтобы заработал драматический нарратив, я должен озаботиться поддержанием ритма. Выбор этих образов-кадров всегда отражает диалектику буквального и абстрактного.
О.С.: При этом вы ничего не навязываете зрителю, оставляете ему простор для толкования, так?
Ф.У.: Да. Как я уже сказал, чтобы понять мою точку зрения, нужны определенные усилия.
О.С.: «Весь мир театр, а люди в нем актеры». Если приложить известную фразу Шекспира к вашей картине, то окажется, что ваши актеры даже не подозревают, что они на сцене.
Ф.У.: Они играют свои роли, и эти роли – это их жизни, которые они проживают перед камерой. В реальности крайне мало людей, обладающих актерским талантом Мэрил Стрип. Собственно, их единицы.
О.С.: «Монровия, Индиана» ваш 42-й документальный фильм. Оглядываясь назад, на вашу невероятную профессиональную карьеру, можете назвать уроки, которые вы усвоили?
Ф.У.: О Боже мой, я не знаю, как отвечать на этот вопрос. (Пауза). Наверное, научился не пропускать удачу.
О.С.: Что вы имеете в виду?
Ф.У.: Каждый фильм требует усилий – физических, интеллектуальных, эмоциональных. Каждый фильм требует полной мобилизации всех моих способностей.
О.С.: Что было для вас самым сложным?
Ф.У.: В целом или в конкретном фильме?
О.С.: В целом. Как для профессионала.
Ф.У.: Как профессионал я люблю все аспекты своей работы. За исключением добывания денег.
О.С.: Но, наверное, с годами, когда пришли известность и почет, это стало тоже легче?
Ф.У.: Нет, добывать деньги сегодня сложнее, чем 25 лет назад. Общий пул доступных денег остался приблизительно тем же, а число соискателей выросло. То есть я хочу сказать, что всегда нахожу деньги, но это очень, очень сложно.
О.С.: Связано ли это с тем, что ваши фильмы не подпадают под определение развлекательных?
Ф.У.: Я как раз думаю, что мои фильмы забавны. Просто денег на всех документалистов не хватает.
О.С.: Вы сняли всего один игровой фильм. Почему?
Ф.У.: Этот фильм («Последнее письмо») был основан на одной главе из замечательного романа Василия Гроссмана «Жизнь и судьба». Там женщина-доктор пишет письмо своему сыну из еврейского гетто, зная, что она его больше никогда не увидит. Сначала это была пьеса для сцены, а затем я этот же текст использовал для фильма. Но снимать эпизод за эпизодом в игровом фильме мне показалось скучноватым. Ничего скучного нет в документалистике. Ты никогда не знаешь, что произойдет в следующий момент. Нужно только быть наготове и не пропустить это мгновение. Оно уникально, это мгновение, и никогда не повторится.
О.С.: Вы много лет живете в Париже. Это помогает вам по-новому взглянуть на жизнь в Америке?
Ф.У.: Париж – интересный город, где много всего происходит. Меняет ли это мой взгляд на Америку? Не знаю.
О.С.: У вас есть новый проект?
Ф.У.: Да, я думаю над ним, но никогда не говорю прежде времени.
О.С.: Держите в секрете из суеверия?
Ф.У.: В этом плане я немножко параноик.
О.С.: Какой совет вы дадите молодым, начинающим документалистам?
Ф.У.: Выгодно жениться. Это очень трудная профессия. Единственное преимущество моего почтенного возраста это то, что мне не нужно начинать.
О.С.: У вас было трудное начало. Вашу первую картину надолго запретили (фильм Уайзмана «Безумцы Титиката» был снят им в тюремной больнице для психически больных заключенных. – О.С.).
Ф.У.: Ее запретили на 23 года.
О.С.: Как вы это пережили?
Ф.У.: Я смеялся над теми, кто это сделал. Вообще, чтобы выжить, нужно не слишком серьезно относиться к себе самому.
