«Российский кинематографист Галина Евтушенко пришла к нам с миром... Она говорит, что она не шпионка и не зловредный тролль. У нее нет ни малейшего интереса к хакерству наших компьютерных сетей, и она не пытается повлиять на наши выборы с помощью фальшивых постов на Фейсбуке».
Так, саркастически пройдясь попутно по стереотипным страхам о нынешних русских, начинает свою статью о Галине Евтушенко в газете Times Union, издающейся в Олбани, писатель Пол Грондал (Paul Grondahl).
Поводом для статьи, опубликованной весной этого года, стал показ в клубе Университета Олбани документального фильма «Лев Толстой и Махатма Ганди: двойной портрет в интерьере эпохи». Ранее, когда этот фильм показали в России, рецензент «Российской газеты» Павел Басинский написал, что режиссер Галина Евтушенко открывает «алмазы исторических фактов».
Галина Евтушенко приехала в США по программе образовательных грантов Фулбрайта, основанной Конгрессом и финансируемой Госдепартаментом. Это ее второй приезд в Америку – в 1999 году она была гостьей фестиваля российского кино в Нью-Йорке, где была показана ее документальная картина «Вожди».
Как отмечает Пол Грондал, дружба Галины Евтушенко с университетом Олбани, входящим в систему государственных университетов и колледжей штата Нью-Йорк (SUNY), началась примерно двадцать лет назад. Тогда по гранту Фулбрайта в Москву из Олбани приехала лингвист и культуролог профессор Тоби Клайман (Toby Clyman). Сейчас она почетный профессор. Клайман представила ее Джеральду Захави (Gerald Zahavi), профессору истории и директору программы по документальному кино. В этот приезд Галину радушно принимают Захави и его коллеги.
Галина Евтушенко родилась в Воронеже. Закончила филологический факультет Воронежского университета, очную аспирантуру ВГИКа. Кандидат искусствоведения. Закончив Высшие курсы сценаристов и режиссеров (мастерская Леонида Гуревича и Самария Зеликина), работала на Российской Центральной студии документальных фильмов (РЦСДФ). Выступает как сценарист, режиссер и продюсер игрового и документального кино. Сняла более тридцати документальных фильмов, преимущественно о выдающихся деятелях российской культуры и о российской истории. Лауреат многих российских и зарубежных премий. Профессор Российского государственного гуманитарного университета (РГГУ).
С Галиной Евтушенко побеседовал корреспондент Русской службы «Голоса Америки».
Олег Сулькин: Вы с февраля находитесь в Америке. Ваши впечатления?
Галина Евтушенко: Сразу скажу, что американские организаторы моей поездки продлили мне ее на три месяца. Это замечательно. Я многое успела сделать, и у меня есть еще большие планы. Что касается впечатлений, то я очень довольна показами моих фильмов и реакцией американской публики.
О.С.: Какие фильмы вы показали?
Г.Е.: Я сняла четыре фильма о Льве Толстом. Самый новый из них, о переписке писателя с Махатмой Ганди, помимо показа в Олбани, демонстрировался в университете Род-Айленда, где в обсуждении приняли участие четыре американских профессора, в разные годы побывавшие в России и Украине по грантам Фулбрайта. А еще его показали в Орегонском университете в Юджине, Бруклинской библиотеке, языковой школе колледжа Миддлбери в Вермонте.
В связи с 190-летием со дня рождения Льва Толстого, отмечаемого в ближайшие дни, показ фильма о Толстом и Ганди пройдет в университете Олбани 18 сентября при поддержке Института писателей штата Нью-Йорк, программы по документальному кино и исторического факультета.
А 1 сентября в Адирондакском историческом музее в Элизабеттауне (штат Нью-Йорк) покажут мою новую картину «Неизвестный 1917-й».
О.С.: Название интригует. Разве осталось что-то неизвестное про тот роковой для России и мира год?
Г.Е.: Мне и сценаристу Виктору Листову захотелось рассказать о том, что несмотря на все бурные революционные события, в России и в 1917-м году продолжалась мирная жизнь. В Москве функционировала Городская дума, уже были готовы к рассмотрению чертежи метро. Зоопарк был популярным местом досуга москвичей. Толпы людей встречали Шаляпина. В усадьбе Лопасня-Зачатьевское под Москвой сделана ценнейшая находка – обнаружен ящик с самым длинным автографом Александра Пушкина – «Историей Петра». Это был сделанный поэтом конспект «Деяний Петра Великого» русского историка Ивана Голикова.
О.С.: Вы только что закончили фильм «Чехов и Левитан: двойной портрет в интерьере эпохи». Поразительная история сложных взаимоотношений писателя и художника, в основу которой положены их чудом сохранившиеся письма друг другу. А до этого вы сняли не менее впечатляющий фильм в этой же серии «Эрдман и Степанова» - невероятная история любви сосланного в Сибирь замечательного драматурга Николая Эрдмана и ведущей актрисы МХАТ Ангелины Степановой. Она не может, по-моему, оставить кого-либо равнодушным...
Г.Е.: Вместе с Львом Рошалем, автором сценария фильма об Эрдмане и Степановой, мы придумали эту серию, в названии которой есть некоторая перекличка с названием знаменитого фильма Висконти «Семейный портрет в интерьере». Первым был фильм «Горе уму, или Эйзенштейн и Мейерхольд», снятый в 2004 году. Затем последовали «Эрдман и Степанова», фильмы о Толстом – «Толстой и скульптор Гинзбург», «Толстой и Дзига Вертов», «Толстой и Махатма Ганди» и другие.
О.С.: Как вы выбираете персоны?
Г.Е.: Только на свой вкус.
О.С.: Что-то вас подталкивает?
Г.Е.: Мне кажется, рассказ о таких выдающихся личностях русской культуры, как Толстой, Чехов, Левитан, Мейерхольд, может сослужить добрую службу. Все знают, кто такие Толстой и Ганди, но мало кто знает об их переписке. Кто такой Илья Гинзбург? Талантливый скульптор, художник, чьим родным языком был идиш. Его учитель Марк Антокольский вывез его из еврейского местечка. Мемуары Гинзбурга поразительно интересны, они открывают мир Толстого с новой стороны. Изучаешь эти материалы и зримо ощущаешь, как Лев Толстой создавал вокруг себя, как сейчас говорят, мультикультурное пространство.
О.С.: Как строится ваша работа, в частности, отношения с соавторами сценариев? Помните, как Ильф и Петров шутливо описывали распределение обязанностей соавторов. Один бегает по редакциям, другой сторожит рукопись. А у вас как?
Г.Е.: Мне в этом отношении повезло. Я всегда благодарю своих учителей, научивших меня этой профессии - документалистике. Замечательные драматурги Виктор Листов, ушедшие Лев Рошаль, Леонил Гуревич, Яков Костюковский - не только мои соавторы, они мои друзья. Мы сначала находили тему, обсуждали ее досконально, разминали материал.
О.С.: В американских документальных фильмах довольно редко используется закадровый голос, голос от автора. В российской же традиции, которой следуете и вы, автор рассказывает историю, читая текст сам или поручая это актерам. Почему вы предпочитаете этот второй принцип?
Г.Е.: Давайте вспомним Тынянова, его известное высказывание «где кончается документ, там начинаюсь я». Что такое документализм, на чем основан этот тип кинематографа - очень сложный вопрос, над которым бились многие светлые умы, включая Виктора Шкловского и Дзигу Вертова. В моем фильме «Эйзенштейн и Мейерхольд» от лица Мейерхольда «говорит» Сергей Юрский, от Эйзенштейна – Александр Галин, Юрий Беляев читает текст от автора.
Кстати сказать, американцы тоже используют этот прием. В документальном цикле Кена Бернса «Рузвельты» Элеонору Рузвельт «озвучивает» Мэрил Стрип, Теодора Рузвельта – Пол Джаматти, текст от автора читает Питер Койот. Тот же самый принцип, что и у нас. Почему самые крупные актеры России соглашаются озвучивать мои фильмы? Потому что им интересно. Эрдмана, например, блестяще озвучил Вениамин Смехов. Как только он узнал о нашей работе, моментально согласился участвовать. И создал удивительный образ Эрдмана. Мы ищем разные пути к зрителю, и, если находим, то это счастье.
О.С.: Где вы работаете, откуда черпаете информацию?
Г.Е.: В музеях, архивах, библиотеках. Четыре фильма о Толстом были бы невозможны, если бы у меня не было теснейших связей с Ясной Поляной и с музеем Л.Н.Толстого в Москве. Фильмы о Пушкине нельзя было создать, не опираясь на опыт моих соавторов, признанных пушкинистов Виктора Листова и Алексея Букалова.
О.С.: Кто ваш зритель в России? Вы же в основном работаете для канала «Культура», а это очень небольшой сегмент телеаудитории. Нет ли у вас ощущения осажденной крепости, которую атакует низкопробная массовая культура?
Г.Е.: Нет и никогда не было. Часто случается, что увиденное задевает своей интонацией самого простого, необразованного зрителя, и он видит кино как бы про себя. У культуры свои тропки к сердцам зрителей. Такой зритель чувствует любовь Эрдмана и Степановой как свою собственную и переживает, что им не дают встретиться и что они встретятся только через 22 года. Наши зрители – это живые люди, не надо думать, что они дурнее нас. В фильме про Эрдмана и Степанову есть кадр: Сибирь, просторы, снега, и вдруг в кадр влетает птичка. Мы показывали фильм в Томске и Томской области. К нам подходили люди, говорили добрые слова и непременно добавляли, что эта птичка их очень растрогала. Что скажешь? Опустишься на колени перед ними: спасибо, что заметили и оценили наш замысел.
О.С.: А как вы оцениваете способность американцев понимать столь далекие от них реалии?
Г.Е.: Профессор Стивен Шенкман из Орегонского университета устроил для заключенных одной из тюрем этого штата просмотр и обсуждение фильма «Толстой и Ганди». И когда началась дискуссия, я была просто потрясена. Заключенные, американцы, обнаружили такое знание и понимание Толстого, которое мне и не снилось.
О.С.: Вы получаете отчисления от телепоказов и онлайна? То, что в Америке называют «ройялтиз»?
Г.Е.: Как только очередной мой фильм показывают на канале «Культура», сразу вступают в игру пираты, выставляя фильм на торрентах. Разумеется, ни гроша я не получаю. Самое досадное – разворовывают, растаскивают по сайтам редкие архивные кадры. Но я не жалуюсь. Я получаю финансирование от Министерства культуры. То, что я делаю, встречает одобрение. И это дает мне возможность снимать. За это я очень благодарна.
О.С.: Вас, наверное, часто спрашивают: не родственница ли вы Евгения Евтушенко?
Г.Е.: Точно. Когда я приезжала в Нью-Йорк в 1999 году на фестиваль русского кино и показывала фильм «Вожди», Евгений Александрович Евтушенко познакомил меня с Сюзан Зонтаг. Ей было интересно, что думают молодые российские режиссеры по поводу новой постперестроечной эпохи. А сам он спросил: «Что ты отвечаешь, когда тебе задают вопрос, не моя ли ты родственница?». Я сказала: «Отвечаю, что я – ваш дядя». Он захохотал, и мы подружились. Бывали забавные происшествия. На вахте Дома кино в Москве на мое имя оставили стопку книг. Когда я пришла их забирать, мне сказали: а их уже взял Евтушенко. Книги я свои, конечно, получила обратно, и мы посмеялись.
