Режиссер Алексей Бураго назвал свой новый спектакль «Мой дядя Чехов» (My Uncle Chekhov). Премьера состоялась в Вест-Энд-тиэтр на 86-й стрит Манхэттена, в здании методистской церкви Сейнт-Пол-энд-Сейнт-Эндрю.
«Чехов мне действительно близок, как родственник, как любимый дядюшка, – сказал в интервью «Голосу Америки» Алексей Бураго. – Он заставляет всех нас смеяться. Перечитывая его короткие рассказы, ты встречаешься с очень колоритными персонажами, полными чудачеств и недостатков».
Алексей Бураго закончил ГИТИС, учился у Петра Фоменко. В 1996 году переехал из Петербурга в Нью-Йорк. Ставил спектакли в различных театрах Нью-Йорка, Нью-Джерси и Коннектикута.
Предыдущая его постановка «О, мой милый Андерсен!» по сказкам Ганса Христиана Андерсена, была куплена внебродвейским театром Urban Stages. Основал The Russian Arts Theater and Studio, где является художественным директором и преподавателем собственной школы. Еще преподает в HB-студии в Гринвич-Вилледже, основанной Гербертом Бергхофом и Утой Хаген, и в Манхэттенвилл-колледже в Уайт-Плейнс.
С Алексеем Бураго побеседовал корреспондент Русской службы «Голоса Америки».
Олег Сулькин: Вы к Чехову обращаетесь очень по-родственному – «Мой дядя Чехов». Чем он вам так близок?
Алексей Бураго: В России я Чехова не ставил. Но когда приехал в Америку и увидел, как с ним обращаются, меня это возмутило.
О.С.: Почему? Что именно?
А.Б.: Ставят его с холодным носом. Клеймо на него навешивают – летаргический, депрессивный.
О.С.: Но ведь пьесы Чехова, действительно, не очень веселые.
А.Б.: Разве? Они все комедии. Даже «Дядя Ваня» – комедия. Такая вот буря в стакане воды. Пьеса про то, что никто не виноват в наших горестях, кроме нас самих. Энтони Хопкинс сделал «Дядю Ваню» как режиссер, и сделал с юмором. Я преподаю Чехова, стремлюсь объяснить его своим студентам. Он написал примерно восемьсот рассказов, и между ними и его драматическими произведениями есть прямая связь. У каждого героя его пьес есть родственные персонажи в рассказах, иногда даже в нескольких. Чехов шлифовал пьесы, оттачивал характеры. И первым в мировой драме вывел на авансцену не одного-двух, а целую группу героев. Об этом хорошо писал в своих книгах Анатолий Эфрос.
О.С.: Вы, как и многие современные театральные режиссеры, существенно переиначиваете и модернизируете Чехова. Взяв несколько его рассказов, вы их соединили, сплавили воедино, в каком-то синтетическом ключе, – и более глубокие новеллы, и короткие анекдоты. Как вам пришла в голову такая идея?
А.Б.: Я уже делал нечто подобное, поставив «Даму с собачкой» в соединении с другими чеховскими рассказами в HB-Studio. Мне захотелось добавить еще больше юмора. Я взял за основу новой постановки «Душечку» и стал думать, с какими рассказами ее соединить. Меня в «Душечке» привлекла идея бескорыстной любви, любви без предварительных условий.
О.С.: Сколько времени ушло на подготовку спектакля?
А.Б.: Примерно два с половиной месяца. Я постоянно репетировал все это время с отдельными актерами, так что у меня не было пауз на передышку, а у них были. Все они – мои студенты. Работа была многослойной, – к словам, диалогам, я прихожу в самом конце. Для меня принципиально важны ритм, ритмические структуры.
О.С.: Поясните, пожалуйста.
А.Б.: Для меня важно – про что? И как это выразить? Я не даю актерам много свободы, но если они адекватны, то мы вместе создаем образ. Главную роль, Оленьки, играет в спектакле актриса Ди Зу, одна из моих лучших студенток.
О.С.: У вас письма передаются птичкой-почтальоном. Птичка-куколка передвигается над сценой на шнуре, как белье на просушке. Несколько наивный прием.
А.Б.: Наивность очень к месту в нашей постановке. Поэтому-то у нас появляются по ходу дела фигуры, стилизованные под Чарли, героя Чаплина. Чаплин – своего рода продолжение линии Чехова в 20-м веке. А еще Жак Тати. Все это – «Чеховиана». Чехову была дорога идея улучшения жизни через нравственное очищение и любовь к людям, и мы эту идею стараемся развивать в спектакле.
О.С.: Часть эпизодов представляет собой чистую буффонаду. Например, «Хирургия», где выдергивание эскулапом зуба у попа вы пластически трактуете как изнасилование. Очень экспрессивное решение. И актеры, по-моему, соответствуют задаче. Расскажите о них. Они все ваши студенты?
А.Б.: Да. Они учатся в моей студии. Многие со мной уже давно. Мы снимаем помещение для студии на 14-й стрит, хотя раньше у нас было свое помещение.
О.С.: Почему вы поменяли гендерный расклад в новеллах «Смерть чиновника» и «Толстый и тонкий»? У вас обидчик в первой новелле – женщина, и оба героя во второй – тоже женщины.
А.Б.: Мне показалось интересным такое решение, тем более, что занятая в двух этих новеллах актриса Минди Люс с ее заметной комплекцией очень выразительна. Почему бы и нет?
О.С.: Как вы подбирали музыкальное оформление? Тут и классика, и «Пинк Флойд», и «Мекки-нож», и Утесов.
А.Б.: Мне важна адекватность атмосферы. Я разделяю текст на биты. И подбираю музыку, исходя из внутреннего ритма действия. Мне очень помогала Ди Зу, она превосходная пианистка, играет по ходу спектакля и на фортепиано, и на мелодической гармонике.
О.С.: По какому принципу подбирали актеров? У вас, судя по именам, настоящий Вавилон.
А.Б.: Да, самые разные актеры – китаянка, австралиец, француженка, итальянцы... Один русский, Вэл Тунни, выпускник ГИТИСа, где его педагогом был Александр Пороховщиков.
О.С.: Я помню, как композитор и режиссер Александр Журбин в 90-е годы пытался создать в Нью-Йорке русский независимый театр. Но, увы, не получилось. И позднее предпринимались такие попытки, но ничего не закрепилось. Как же вы выживаете?
А.Б.: Суровая правда в том, что нам никто не помогает. Я, наверное, сумасшедший, вкладываю свои деньги. Актеры играют без оплаты, они еще у меня учатся, так что еще платят за учебу. Все они зарабатывают на жизнь вне театра. Получить гранты пока не удается. Мы, конечно, экономим. Поскольку лето выдалось изнурительно жарким, я притащил свой кондиционер, чтобы не покупать. Хорошо, что церковь, сдающая нам зал для спектаклей, берет за аренду по льготному тарифу.
О.С.: В Россию не возвращаетесь? Не было мыслей там поработать?
А.Б.: Нет, ни разу после отъезда не был. Последний спектакль, который я поставил там, в молодежном театре на Фонтанке, в 1996 году, – «Голый король». Прошло много времени, там все поменялось, я вряд ли кому-то нужен...
О.С.: А в других странах работаете?
А.Б.: Да, не так давно поставил версию «Дамы с собачкой» в Турции, в Анкаре, где меня пригласили преподавать драматическое искусство в частном университете Билкент.
О.С.: Какие планы на будущее?
А.Б.: Надеюсь, будем продолжать. Когда мы начинали, в зале было всего несколько зрителей. Сегодня собираем полные залы, и я могу уверенно сказать: у нас есть своя публика.
