В российском Донецке, находящемся в Ростовской области в непосредственной близости к границе с Украиной, начались предварительные судебные слушания по делу против украинской летчицы, депутата Верховной Рады Украины Надежды Савченко. Российская сторона обвиняет Надежду Савченко в убийстве двух журналистов российского государственного телеканала летом 2014 года.
Многие государства, международные организации, юристы и известные общественные деятели придерживаются мнения, что дело против украинской военнослужащей полностью сфабриковано, а сама Надежда Савченко была похищена пророссийскими сепаратистами и незаконно доставлена в Россию.
На протяжении года, в течение которого украинская летчица находится в заключении, она несколько раз объявляла голодовки и заявляла, что весь процесс против нее является инсценировкой российских правоохранительных органов.
В день начала предварительных слушаний представитель посольства США в России Уилл Стивенс выступил с заявлением, в котором отмечается, что Надежду Савченко вообще не должны судить, и что она, как и другие украинские граждане, находящиеся в России в качестве заложников, должна быть немедленно освобождена.
О том, как прошел первый день предварительных слушаний по делу Надежды Савченко, корреспонденту Русской службы «Голоса Америки» рассказал ее адвокат Марк Фейгин.
Данила Гальперович: Как прошел первый день слушаний, на чем остановилось судебное заседание, и когда оно будет продолжено?
Марк Фейгин: Это был самый первый день, предварительные слушания – по уголовно-правовой норме это закрытая стадия процесса. Она предшествует заседанию, рассматривающему дело по существу. На предварительных слушаниях решается несколько весьма существенных вопросов, до которых сегодня как раз не дошло – например, назначение дня первого заседания, и так далее.
Мы добрались только до заявления стороной защиты ходатайства о территориальной подсудности, поскольку утром в Ростовский областной суд подали свои жалобы на решение Генеральной прокуратуры об избрании подсудности обвиняемой Савченко в Донецком городском суде. И в соответствии с законом, действительно, Донецкий городской суд отложил предварительные слушания до момента, пока Ростовский областной суд, второй суд по отношению к городскому суду в Донецке, примет решение относительно территориальной подсудности дела.
Д.Г.: Какой город вы указали в жалобе в качестве желаемого вами места проведения процесса?
М.Ф.: Сторона защиты считает, в интересах Надежды Савченко, что это должен быть один из московских судов. Возможно, это мог бы быть даже Басманный суд, несмотря на все к нему претензии. Москва в любом случае лучше, чем Донецкий городской суд или любой другой в Ростовской области, хотя Ростовский областной суд в принципе может избрать как альтернативу, по основаниям безопасности, не в Донецке проводить рассмотрение, а в каком-нибудь районном суде Ростова. Но сторона защиты считает, что Москва предпочтительнее в любом случае.
Д.Г.: Почему?
М.Ф.: Мы имеем на это право. Наша подзащитная обвиняется в трех преступлениях, одно из которых, якобы «незаконное пересечение границы», в фабуле обвинения было совершенно именно в российском Донецке, где она якобы на неконтролируемом участке перешла границу, но два остальных-то, по утверждению следствия, совершены за пределами России – на территории Украины в Луганской области. И в качестве территории подсудности может быть и Москва, где, собственно, находится сам следственный орган, который вел это дело. Там же находятся эксперты, которые давали заключение по этому делу, там находятся адвокаты – это тоже существенный момент, там находилась до последнего момента, пока ее не этапировали, сама Надежда Савченко, там находятся консульские учреждения, которые оказывают поддержку Савченко. Если бы не существовало вот этого искусственного обвинения о незаконном пересечении границы, то Москва – это единственное место суда в отношении иностранного гражданина, совершившего преступление не на российской территории.
Д.Г.: Как вы оцениваете общую обстановку вокруг здания суда – меры безопасности, отношение местного населения к происходящему?
М.Ф.: Вообще, мы исходили из того, что обстановка будет напряженнее, чем она есть сейчас, и у нас были для этого основания из-за угроз и всего остального, что сыплется в адрес защиты и самой Надежды Савченко. Просто не все даже понимают, что Донецк в Ростовской области, если люди откроют карту и посмотрят, это – фактически российский пограничный город внутри этой так называемой «ЛНР». Напротив – Изварино, где шли бои. Сейчас в Изварино, в пограничном пункте Украины – луганские боевики. Сегодня из России в Украину здесь проследовал гуманитарный конвой. Боевики эти здесь, конечно же, ходят туда-сюда. Естественно, без оружия, это достаточно жестко контролируется.
Но после того, как мы сюда приехали, мы увидели, что суд очень серьезно обеспечен охраной: были не только отряды полиции, но и омоновцы, и снайперы. Суд полностью взят в периметр под охрану сотрудниками правоохранительных органов. Видно было, что и сотрудники спецслужб осуществляют оперативное сопровождение. И мы не можем сказать, что для нас в первый день существовала в суде хоть даже минимальная угроза со стороны недоброжелателей, а они у нас есть. Я увидел и то, что мирные люди – в основном, доброжелательные. Их не волнует эта ситуация, они не хотят этим всем интересоваться, они далеки от этого, как и в любой российской провинции. Их волнуют совсем не те вопросы политического характера, которые могут вызвать напряжение вокруг этого дела. Скорее всего, власть, понимая, что ей не нужны негативные последствия рассмотрения в Донецке, безопасность обеспечила.
Хотя, опять же, никто не застрахован от различного рода эксцессов. Здесь время от времени, например, перестрелки бывают, в основном, между пограничниками ФСБ и различными комбатантами и сепаратистами. Истории рассказывают – то в феврале, то в апреле кого-то подстрелили, где-то прорывались на грузовиках. Все эти истории – «секрет полишинеля», здесь всем это известно. Поэтому обстановка здесь спокойная, но напряжение идет приграничное, а не внутри России. И все равно, совершенно непонятно – зачем было отправлять это дело на рассмотрение в Донецк.
Д.Г.: Каково состояние Надежды Савченко? Общались ли вы с ней? Как вы оцениваете то, как она переносит все это?
М.Ф.: Конечно, мы ее видели: ее сразу привезли, мы с ней побеседовали. У нее нормальное состояние, никаких особых проблем у нее нет. Добиралась она, как обычно добираются в наших условиях – долго и мучительно, но не в силу того, что специально ее кто-то пытался мучить, а просто у нас все так устроено. Из Москвы ее этапом повезли в Воронеж – 13 часов на поезде, в «столыпине». В Воронеже, в том СИЗО, где она была до этапирования в Москву, просидела камере еще 4 дня. Спрашивается – зачем? Из Воронежа ее посадили в поезд и повезли в Ростов – везли несколько дней. В Ростове пересадили в автозак и перевезли в Новочеркасск, и там уже определили ее в камеру получше, никаких претензий нет: там горячая вода, там все благоустроено. С Надеждой обходятся доброжелательно, вопрос только в том, что тысячу километров везли почти две недели. Это мучительно – по жаре, в Донецке 30 градусов, днем здесь очень жарко. У нее ноги немного отекли, но в целом все в порядке.
Д.Г.: Каковы ваши прогнозы на ход этого процесса в целом? На какой результат вы настраиваетесь?
М.Ф.: Какого-то особого оптимизма нет по той простой причине, что все равно это дело завершится обвинительным приговором. Они не могут себе позволить оправдать Савченко или заявить о том, что год держали невиновного человека. Поэтому здесь исход предрешен. Другой вопрос, как защита сумеет показать на процессе невиновность Савченко, как сумеет препарировать доказательства, как обвинения, так и те доказательства ее невиновности, которые прямо в деле содержатся, чтобы всем – общественному мнению, наблюдателям – было совершенно очевидно, что Савченко совершенно невиновна. Но, в конечном итоге, освободят ее политическим решением, и я считаю, что это будет какой-то обмен. В каком виде он будет – предсказать сложно, потому что это все время меняется. Поскольку в России судебной системы как независимой ветви власти нет, все равно это решение лежит в политической плоскости.
